Дмитрий Леонтьев - Следствие по-русски-2

— Фактически он провалил всю операцию.

А Разумовский? Разумовский где? — спросил я. — Что с иереем?

Про священника он ничего не знает, — сказал Гаранин. — Он в глаза не видел никого, более или менее похожего на Разумовского.

Не может этого быть! — вскочил я. — Ложь! Ложь от начала и до конца! Может быть… Может быть, они с ним что-то сделали и теперь боятся в этом признаться?

— Возможно, и так, — не стал спорить оперативник. — Но в этом случае о судьбе священника нужно узнавать у подельников Усачева. Сам он ничего не знает. Я в этом уверен, или же я не разбираюсь в людях и мне пора уходить с этой работы. Единственное, что я могу предположить, что священник в отличие от нас не стал ограничиваться установлением личности Усачева, а решил пройти эту цепочку до конца. Проследил за Усачевым и вышел непосредственно на тех, у кого в настоящий момент находятся микросхемы. В этом случае Усачев действительно может ни о чем не подозревать. Возможен такой вариант?

Я задумался и нехотя кивнул.

— Вообще-то, голова у Разумовского работает весьма недурно, и, опасаясь, что Усачев может не знать о дальнейшей судьбе микропроцессоров, он вполне мог пойти дальше, — сказал я. — В конце концов, он мог предположить, что спрятанное Усачевым в сарае — его «доля» от грабежа, и остальная часть банды, расплатившись с наводчиком, может скрыться… Да, это могло быть и так… Но почему он до сих пор не связался со мной?

— Представь себя на его месте, — пояснил Гаранин. — Ты в одиночку следишь за группой людей и отойти куда-то, даже на пять минут, у тебя просто физической возможности нет. К тому же он мог звонить в деревню, а там-то тебя и нет.

— Хорошо, если так, — успокоился я. — Нужно срочно задерживать остатки банды, вы получили их адреса?

— Да, но сегодня их не будет в городе. Они должны были вчера вечером выехать к покупателю — договариваться о механизме сделки. Вернутся завтра утром, и завтра же попытаются сбыть товар.

— Засаду уже организовали?

— На день, — кивнул Гаранин. — Ночью охранять пустую квартиру нет смысла. Ведущие это дело оперативники хотят взять их с поличным в момент продажи. Им чем-то интересен покупатель. Все же нельзя полностью исключать возможность того, что кража заказная и не Усачев познакомился с этими двумя парнями, а они сами вышли на него и плавно подвели к мысли о возможности кражи. В этом случае дело приобретает совсем иной оттенок. Ребята уже выехали на этот адрес и отзвонились нам — в квартире никого нет.

— Саша, — напомнил я, — мы ведь начинали это дело с совсем целью. Я тебе честно скажу: мне совершенно наплевать, кто

заказчик этой кражи и получит ли завод свои микросхемы назад. Мне нужен Разумовский, а все остальное сейчас не так уж и важно. Знаешь, он как-то сказал мне: «Разница между помощью и желанием возмездия — огромна. Если смысл своей работы ты видишь в помощи людям — это добро, если же занимаешься чем-то с позиции наказания и возмездия — зло». Он помогал людям,

И теперь мы должны помочь ему. Это главное. А не все эти процессоры, микросхемы и дисководы…

— Думаешь, я стану с тобой спорить? — устало отмахнулся Гаранин.

.— Нет. Я соглашусь с тобой. Только я кое-что добавлю к этому.

— Ты знаешь, что самое сложное в нашей работе?

— Душой болея за тех, кому помогаешь, тем не менее уметь эти эмоции сдерживать на время работы. Дьявольская необходимость. И не каждому под силу. Полностью выжжешь в себе боль за убитых, изнасилованных, ограбленных — превратишься в бездумную легавую, а будешь проецировать эмоции на дело — и дело развалишь, и сам на скамью подсудимых угодишь. Так что давай подпилить к расследованию не с точки зрения обывателей, а как профессионалы. Нам нужна как можно более полная картина преступления. Нам необходимы козыри, если преступники решили «уйти в отказ». А ведь такая возможность не исключена. Расколоть-то мы их расколем, но сколько уйдет на это времени? Нам, как ты понимаешь, нужно действовать быстро. Лучше уж потратить несколько часов на слежку и задержать всех, причастных к этому делу, нежели задержать их чуть раньше и потратить несколько суток на допросы. Я прав?

— С одной стороны, прав, — признал я, — но с другой стороны… Черт побери, я сейчас выступаю в любимом амплуа пропавшею иерея. Ты действуешь как оперативник, с профессиональной точки зрения, а я как человек, которому необходимо найти друга, несмотря на все правила и законы следствия. Как офицер, я понимаю, что ты прав и делаешь все возможное, но как Николай Иванович Куницын… Мне нужен живой и здоровый иерей!