Татьяна Луганцева - Девочка на шáру

Психотерапевт принял ее в том же диагностическом центре. Это был мужчина средних лет с пронизывающим взглядом темных глаз и гладко зачесанными черными волосами. На Яну он с первой минуты произвел неблагоприятное впечатление. Во-первых, с его губ не сходила какая-то глупая улыбка, во-вторых, взгляд его был очень неприятен, а в-третьих, в кабинете стоял стойкий запах перегара.

«Психотерапевт, который лечит других от алкоголизма, а сам пьет… это круто», — подумала Яна.

— Я смотрю, настроение у вас, девушка, не очень хорошее, — сказал психотерапевт.

— Нормальное настроение, — буркнула Яна.

— Не улыбаетесь даже.

— А я не улыбаюсь, знаете ли, когда мне не смешно, — сказала Яна, нервно тряхнув хвостом.

— Раздражительность появилась, я прав?

— Глупые вопросы меня раздражают, это точно, — согласилась Яна.

— А какое сегодня число, месяц и год? — улыбаясь, задал вопрос доктор.

Яна удивленно вскинула брови.

— Я что, произвожу впечатление слабоумной? — ответила она вопросом на вопрос.

— Обследовались когда-нибудь у психиатра?

Яна хмыкнула.

— Обследовалась… Да я лежала в психушке! Правда, тогда сложилась безвыходная ситуация — либо меня посадили бы в тюрьму, либо я должна была пробыть энное время в лечебнице, третьего не дано, — задумалась Яна, вспомнив свое боевое прошлое.

Улыбка медленно сошла с лица психотерапевта.

— А в чем была причина? — осторожно поинтересовался он.

— Меня ошибочно обвиняли в преступлении. Но потом я сбежала из психушки, и с моей помощью был пойман настоящий убийца, — заверила его Яна.

Психотерапевт понимающе кивнул и вплотную перешел к жалобам, какие она предъявляла к своему организму. В конце концов назначил антидепрессанты и некоторые другие лекарства.

Яна вышла из медицинского центра в плачевном настроении. Буквально ничто не радовало ее.

На дворе стоял апрель. Снег уже растаял, но на улице было еще прохладно. Яна в лакированной курточке прошла к своей уже не новой, но очень любимой машине красного цвета фирмы «Пежо». Машина словно была продолжением хозяйки: яркая, как будто имела душу. В общем, Яна ни за какие деньги не хотела менять ее на другую машину. «Пежо» приветливо просигналила в ответ на нажатие кнопки сигнализации, Яна села в салон и поехала домой, по дороге заглянув в аптеку и купив для себя лекарства. Жила она в хорошем районе, в большой трехкомнатной квартире с сыном Вовой, домоправительницей Агриппиной Павловной и ее гражданским мужем Борисом Ефимовичем. Ричард, ее бывший муж, до сих пор уговаривал ее переехать в их совместный коттедж, но Яна была неумолима. Если она первая разрушила их брак, то она и должна была покинуть их дом. Она не смогла бы жить в коттедже, зная, что выгнала из дома хозяина.

С траурным выражением лица она вошла в квартиру.

— Есть будешь? — спросила ее Агриппина Павловна, дама весьма внушительных размеров.

— Нет, — покачала головой Яна и прошла в свою комнату.

Надо отметить, что Агриппина Павловна была весьма героической женщиной. Она воспитывала Ричарда лет с одиннадцати, заботилась о нем и фактически заменила ему мать. Долго она сопротивлялась их союзу, считая Яну особой взбалмошной и ненадежной, но потом все же приняла. Маленький Вова растопил последние льдинки в ее сердце, и когда брак Яны и Ричарда распался, женщина с жертвенной готовностью последовала за Яной с сыном, посчитав, что им она нужнее, чем сорокалетнему Ричарду. Чего ей стоил такой поступок, знала только она одна, но Яна ценила его и очень любила Агриппину Павловну. Яна знала, что домоправительница в глубине души надеется на то, что ее союз с Ричардом восстановится, и очень жалела Агриппину Павловну, так как чувствовала, что исполнение ее мечты вряд ли возможно. Ведь уже давно ее душу пожирал огонь любви совсем к другому человеку, и ей было все равно, есть ли у него титул, замок и деньги, ей был нужен Карл, и только он. Казалось, что ее карма совпала с кармой этого человека, что они как бы специально вознаграждены в этой жизни за что-то и рождены друг для друга.

Обстановка в комнате Яны была соответствующей: розовые шторы, тюль цвета снега в красное сердечко, широченная кровать под розовым покрывалом с золотыми кисточками, огромное трюмо, заставленное всевозможными баночками, скляночками, духами в пузырьках. Одних помад в красивых тюбиках валялось здесь штук двадцать.

Большой зеркальный шкаф с раздвижными дверями не вмещал и малой толики вещей, что были у Яны. Груды ее яркой одежды хранились также и в коттедже Ричарда. Некоторые вещи так и остались ненадеванными, а просто с этикетками складывались в шкаф. Иногда Яна с удивлением находила ту или иную одежду в своем гардеробе и не могла вспомнить, по какому случаю и где она ее приобрела. Иногда Цветкову одолевало желание освободить недра шкафа от ненужных вещей, и она охапками раздавала их направо и налево друзьям, знакомым и коллегам по работе. Правда, не всем подходил размер — Яна, напомним, была худой и высокой, — и женщины брали одежду своим дочкам. Вот так во всем Яна была небережливая и какая-то непутевая. Не готовила, не шила, не вязала, не вела хозяйство в нормальном понимании этого слова. Была занята работой и ввязывалась во всякие странные дела, частенько с криминальной подоплекой, причем такие дела как бы сами находили ее. Она постоянно помогала чужим людям, решала их личные проблемы и бытовые споры.