Дарья Калинина - 101 способ попасть в рай

— А убили-то кого?

— Этого я не знаю, но Аристарх Владимирович очень просил вас рассказать нам все про эту Танечку как можно быстрей!

— Да я сама с вами в город поеду! — вскочила с места Елена Викторовна.

— Нет-нет! — дружно закричали подруги. — У вас же выходные! Аристарх Владимирович так и сказал, что ему только адрес этой медсестры нужен. А он уж сам вместе с милицией разберется.

— Ну хорошо! — растерянно произнесла женщина. — Сейчас принесу.

Она исчезла, а в это время из другой комнаты донесся кашель. Дверь открылась, и в гостиную грузно шагнула крепенькая старушонка с морщинистым, словно печеное яблоко, лицом, но необыкновенно жилистыми и длинными руками. Выйдя, она недоуменно уставилась на подруг. Затем ее взгляд переместился на стол, и на лице отразилось возмущение.

— Ленка! — грозно взвыла она. — Ты чего печенье на стол выставила! Не свое ведь. За него деньги плачены! Творог достань гостям! С прошлой недели еще остался! Кисленький, ты его еще на сырники пустить хотела.

И проворно схватив пачку самого дешевого отечественного печенья, старуха быстро ее спрятала обратно в шкафчик. Осмотрев стол, она переставила подальше от подруг сахарницу, убрала обратно в холодильник банку с молоком и уселась тут же, зорко следя, чтобы кто-то не вздумал прихватить лишний кусок хлеба с пластиковой тарелочки.

— Мама! Ну что ты вышла? — укоризненно воскликнула Елена Викторовна, выглянув из комнаты. — Это девочки с моей работы. Нам по делу поговорить нужно!

— Мешаю я, выходит! — закатив глаза, завелась старуха. — Старая стала. Гонишь мать! А мать всю свою жизнь на тебя, корова, положила! А ты вон как со мной разговариваешь! Нет, видать, пора мне и помирать. Если родная дочь мать из дома гонит, то лучше уж в могилу.

— Мама, что ты говоришь! — послышался расстроенный голос Елены Викторовны. — Просто у нас дела.

— А мать лишняя оказалась! — не унималась противная старуха, провожая полным ненависти взглядом кусочек «Столичного» хлеба, который назло противной старухе решилась взять с тарелки Инна. — Ладно уж, пойду к себе помирать. Ничего, видно, не поделаешь! А ты, Ленка, давай, разбазаривай добро-то! Ишь, наставила всего на стол! Уйду, глаза бы мои на это не смотрели.

Но тем не менее старуха даже не сделала попытки подняться и уйти.

— Ничего не понимаю, где же мои записи? — с этими словами из комнаты показалась озабоченная Елена Викторовна и исчезла в прихожей.

Оттуда она появилась через несколько секунд с большой сумкой в руках.

— Вот она где! — сказала медсестра, доставая довольно потрепанную общую тетрадь в обложке ядовито-зеленого цвета. — А я уж боялась, что потеряла. Ужас, что было бы! Ведь у меня тут как в компьютере данные на всех наших работников за последние несколько лет. А сколько их сменилось! Без этой тетрадки ни за что бы не упомнила. Так! А вот и последняя запись. Татьяна Валентиновна Ларионова. Пишите адрес этой особы!

Записав полученный адрес, подруги рассыпались в благодарностях. Отказались от второй чашки чая, чем заслужили одобрительный кивок старухи, и выскочили на улицу. Елена Викторовна пошла их провожать.

— Участок у вас замечательный! — прощаясь, польстила ей Юлька. — Очень аккуратный.

— Да? — рассеянно протянула Елена Викторовна. — Спасибо, конечно. Но мне совсем не нравится. Мать тут ни цветочка не оставила. Совсем на старости лет на почве экономии помешалась. Только картошку да овощи и сажает. Ну, ягоды еще. А по мне, так иногда легче в магазине эти овощи купить, чем весной в грязи по колено тут землю ворочать, потом все лето на грядках корячиться, а осенью еще и машину по соседям искать, чтобы урожай в город перевезти. А на следующий год все по новой. Только мать не переубедишь. Видели ведь, чуть ей слово против, сразу ворчать начинает, словно трактор.

И махнув рукой, она ушла в дом, откуда уже слышался громкий голос старухи.

Танечкина квартира находилась в изрядно загаженном подъезде. И вроде бы снаружи кирпичная хрущевка выглядела вполне прилично. Стены дома покрывал ровный слой свежей светло-кремовой краски, но зато внутри… Сюда руки коммунальной службы явно не добрались. И все стены были покрыты белыми проплешинами, это отслаивалась темно-зеленая краска, обнажая основу. Ступени лестницы были завалены рекламными листовками, купонами крупных магазинов, предлагающих скидки, пустыми пачками из-под сигарет, окурками, битым стеклом и прочим мусором, который жильцы не стеснялись бросать прямо на лестнице. Но это еще полбеды. Лестницу и подмести недолго. Но некоторые совсем обнаглевшие граждане, ленясь выносить хлам из своих квартир на помойку, пристраивали его тут же в подъезде. Подруги наткнулись на старый велосипед без колес, какой-то фанерный ящик, дверцу от шкафа, стол без двух ножек и даже старую газовую плиту с такой затершейся эмалью, что невозможно было даже прочитать название завода.