Дарья Калинина - 101 способ попасть в рай

Художник Кораблев жил на Васильевском острове в старом доме на последнем этаже. Грубо говоря, вообще-то раньше это явно был обычный чердак. Но потом его отдали художнику под мастерскую. Он сделал там отличный ремонт и превратил запущенный, захламленный и протекающий чердак в потрясающей красоты апартаменты. Конечно, летом в жару тут без кондиционера можно было умереть. А в дождь, который в Питере льет триста дней в году, окна открыть вообще было невозможно, иначе в мастерской тут же началось бы наводнение, но все это мелочи по сравнению с тщеславным удовольствием являться обладателем столь нетрадиционного жилья. Пожалуй, позавидовать Кораблеву мог только человек, устроивший свой дом на дереве или использовавший для его строительства пивные бутылки вместо кирпичей.

Оглядевшись по сторонам, подруги пришли к одному важному выводу: было совершенно ясно, что художник в средствах не нуждался. Во-первых, он был владельцем новенького «Мерседеса». А во-вторых, содержание и ремонт этой мансарды явно было удовольствием не из дешевых. Не говоря уж о мебели — сплошь либо из ценных пород дерева, либо очень качественная имитация их. Сам Кораблев вполне соответствовал имиджу маэстро. Сорокалетний мужчина, бледное лицо и горящие глаза которого свидетельствовали о напряженной творческой работе. Впрочем, длинные, лежащие по плечам темные волнистые волосы, издававшие запах дорогого шампуня, были обихожены хорошим мастером. Борода и усы также явно побывали в его руках. Одет Кораблев был в темно-синюю куртку и слишком элегантные для дома серые брюки, слегка испачканные зеленой краской, чудесно гармонировавшей с ними.

— Так вы говорите, что за рулем моей машины сидел мужчина? — этим вопросом Кораблев встретил подруг прямо у порога. — Вы не ошибаетесь?

— Нет, точно мужчина, — заверила его Мариша и на всякий случай добавила: — Молодой.

Кораблев явственно заскрипел своими превосходными зубами и сжал кулаки.

— Вот дрянь! — прохрипел он, а на его лбу вздулась жила. — Потаскуха!

— Что? — слегка оторопели подруги, отступив от покрасневшего от злости мужика. — Кто?

— Анна! — взревел художник. — Это я ей сегодня машину дал! Как она меня умоляла! Клялась, что будет с ней обращаться бережней, чем с собственным младенцем, если бы он у нее был. Что за дрянь! Хахаля своего за руль пустила. В мою машину чужого мужика!

И художник заметался по квартире. Перегородок в мансарде по каким-то причинам не было, поэтому простора у Кораблева для выхода его злости оказалось предостаточно. Пробежавшись пару раз взад и вперед, Кораблев слегка запыхался и успокоился. Он плеснул себе «Кисловодской» воды из бутылки и жадно отхлебнул. Водичка окончательно остудила его пыл. И подруги с облегчением заметили, что краснота, покрывающая лицо и шею художника, пошла на убыль.

— Может быть, расскажете все по порядку? — предложила ему Юля. — Судя по всему, вы не знаете мужчину, который врезался сегодня в машину моей подруги?

— Откуда мне знать всех хахалей этой путаны? — раздраженно произнес Кораблев. — Я за ней не слежу!

И, плюхнувшись на диван, он принялся говорить. Ему уже немало лет. И в своей жизни он достиг вершин материального благополучия, во всяком случае, насколько это возможно для человека его творческой профессии у нас в стране. Художник считал, что своему успеху он был обязан, помимо таланта, еще и удачей. После того как он по совету своего друга имиджмейкера отрастил роскошные волосы и бороду, его внешность стала привлекать к нему скучающих богатеньких дамочек, которые охотно выкладывали за портреты, написанные «самим Кораблевым», крупные суммы. Мода на него росла как снежный ком. Таким образом Кораблев, не прикладывая особых усилий, что называется, «попал в струю». Теперь от него ничего уже и не требовалось, кроме как заламывать бешеные суммы за свою работу, соответствовать своему образу и писать женщин, их дочек, тетушек и домашних любимцев. А животные выходили у Кораблева просто великолепно, становясь неуловимо чем-то похожими на своих хозяев.

Но вот в личной жизни Кораблеву по какой-то таинственной причине не везло. То есть женщины были, и очень даже много. Но ни одна из них не пожелала стать его постоянной спутницей. Они приходили и уходили. Потом снова приходили, чтобы в очередной раз уйти. Ни одна не задерживалась в его доме дольше суток. При этом женщины испытывали к Кораблеву искреннюю симпатию, и он платил им тем же. Даже охотно остановился бы в своем выборе на любой из своих подруг. Но чем упорней он им предлагал руку и сердце, тем активней они сопротивлялись.