Елена Логунова - Последний путь под венец

– Он там…

Сестрица Аленушка подошла поближе, присмотрелась, охнула и распрямилась, как струна:

– Похоже, он умер!

Было ясно, что замять такое ЧП администрации клиники не удастся, так что я нисколько не удивилась утреннему визиту в нашу палату небольшой полуофициальной делегации из трех лиц, разглядеть которые я пока еще толком не могла.

Считать делегацию вполне официальной мешали медицинские халаты, которые визитеры небрежно набросили на плечи. Что там у них, под халатами, я не видела, но по походке и выправке гостей догадалась, что в повседневной жизни носить просторные легкие одеяния пастельных тонов им не свойственно.

«Точно, это не медики и не педики!» – согласился со мной внутренний голос.

– И не ангелы, – уверенно подумала я, хотя белые халатные полы и колыхались, как крылья.

– Здравствуйте, Елена Ивановна! – без спросу придвинув к моей кровати стул и без приглашения опустившись на него, приветствовал меня один из посетителей. – Меня зовут Николай Васильевич.

Второй визитер присел в некотором отдалении – у стола, а третий остался стоять у стены, нервно переминаясь с ноги на ногу. Я присмотрелась: халат на этом третьем был аккуратно застегнут. Значит, медик.

– Елена, доброе утро, я Олег Иванович, главный врач, – отреагировал он на мой пристальный взгляд. – А это товарищи из…

– А это оттуда, откуда надо, товарищи, – невозмутимо перебил его Николай Васильевич. – Вы, Елена Ивановна, не возражаете, если мы с вами немного побеседуем?

– С удовольствием! – искренне сказала я.

До появления гостей я не знала, чем себя занять.

Соседку мою уже выписали, и вариант «поболтать-посплетничать» отвалился. Зрение мое восстановилось пока крайне незначительно, так что ни читать, ни смотреть телевизор я не могла. А слушать по больничному радио музыкальную классику (сегодня это был «Эгмонт» Бетховена) мне уже чертовски надоело. Честно говоря, в последние полчаса я развлекала себя мыслями о том, что неплохо было бы выяснить, где находится больничная радиорубка, чтобы наведаться к местному диджею с новыми дисками. Лучше всего – автоматными.

– Побеседовать – это я всегда готова! – горячо заверила я гостей. – И не ограничивайте себя во времени, до пятницы я совершенно свободна!

Тут визитер, присевший у стола, подозрительно хмыкнул.

Я повернула голову и очень внимательно на него посмотрела, но на этот раз прием не сработал – у мужика оказались крепкие нервы, он мне не представился.

– Как вы, наверное, догадываетесь, предметом нашего разговора будут события, происходившие в этой палате вчера вечером, приблизительно с десяти до половины одиннадцатого, – ровным голосом лектора начал Николай Васильевич. – Я прошу вас изложить нам ваше видение случившегося.

– СЛЫШАНИЕ случившегося! – добросовестно поправила я. – Вчера вечером я еще совсем незрячая была, так что собственного видения случившегося у меня, к сожалению, нет.

Сожаление мое было абсолютно искренним. Я страшно досадовала, что по большей части пропустила увлекательное массовое шоу с трагическим исходом. Каюсь, я ужасно любопытна!

– Хорошо, изложите свое слышание, – несколько озадаченно согласился Николай Васильевич.

– Излагаю!

Я повозилась, поудобнее устраиваясь в постели.

– Итак… Сначала у Ады упала вилка. Потом она уронила котлету. Затем потеряла бутерброд с маслом. Потом стала искать свой телефон, вытянула из-под кровати чемодан и выбросила из него все свои вещи… Это я вам вкратце обрисовала сцену действия.

Было очень досадно, что я не могу разглядеть выражение лица Николая Васильевича, но рот он приоткрыл, это точно!

Ничего удивительного – я профессиональный тележурналист, умеющий захватить и удерживать внимание публики.

«Публика уже готова, можешь переходить к более сложным предложениям», – посоветовал мне внутренний голос.

Я кивнула и приступила собственно к рассказу:

– Была тихая апрельская ночь, близилось полнолуние, но задернутые шторы почти не пропускали в комнату свет. Впрочем, две недавно прооперированные дамы – я и Ада – все равно пребывали в кромешном мраке временной слепоты…

Я сделала драматическую паузу и посмотрела на Николая Васильевича. Он слабо вздрогнул, словно встряхнулся, и попросил:

– Давайте ближе к делу.

– Ну, давайте, – я с легким сожалением отказалась от мысли в красках живописать муки временной слепоты. – Короче, я услышала, как скрипнула дверь: кто-то вошел в палату.