Елена Логунова - Афродита размера XXL

— Какой отец?

— Неважный, я думаю, — построжал правильный мент. — По-моему, хорошие отцы своих детей не бросают, живут с ними вместе и воспитывают потомство, как положено настоящим мужикам.

— Погоди! — начала прозревать я. — Ты хочешь сказать, что у Марии Петропавловской есть ребенок?!

— Запись в паспорте, во всяком случае, имеется: Василий Петропавловский, отчество не помню, молодой человек пяти или шести месяцев от роду.

— Вот это да!

Мне стало ясно, что за последний год Маша много чего успела, а ее подруга Анка пропустила даже больше, чем думала.

— А где же сейчас этот младенец?

— Не знаю. Может, как раз у отца? Или у родни в Гомельской области.

Подумав, что бедному малышу здорово не повезло — папаша у него какой-то сомнительный, мамаша была непутевой, а теперь и вовсе никакой нет, — я нахмурилась и обернулась, чтобы посмотреть на собственного ребенка. Маленький баловень, поймав встревоженный взгляд, счел необходимым меня успокоить и крикнул:

— Мамочка, я играю! Смотри, что я придумал!

Я посмотрела и увидела, что он придумал новую игру с лимонадной бутылочкой. Собственно, игра, точнее даже — игрушка, была старой как мир, известной бесчисленному множеству поколений под названием погремушки. Масина заслуга заключалась в том, что он изобретательно использовал для ее сооружения подручные материалы — камешки и пластиковую емкость. Радуясь моему вниманию, ребенок энергично потряс бутылочку, и камни в ней весело загромыхали.

— Что там у тебя шумит? — спросил Серега.

И тут я вспомнила, что совсем недавно точно так же, как Лазарчук, слышала очень похожие звуки по телефону. Вчера во время разговора с Машей! Тогда я подумала, что собеседница разволновалась и трясущимися руками взялась за пузырек с таблетками, но теперь мне гораздо более правдоподобной казалась другая версия. На руках у Маши сидел младенец, забавлявшийся погремушкой!

В пользу этого объяснения говорили и нервозность ее тона, и явное желание поскорее закончить разговор. По себе знаю — когда возишься с маленьким ребенком, долгие телефонные беседы невозможны и даже короткие разговоры не по делу крайне нежелательны. Они раздражают, потому что отвлекают от по-настоящему важных занятий вроде стирки ползунков или мытья бутылочек.

— Это Масяня трясет погремушку, — ответила я Лазарчуку.

— Такой большой парень до сих пор играет погремушками? — огорчился Серега. — А как же пистолеты, которые я ему регулярно дарю?

— О, они тоже востребованы! — заверила я, вспомнив ежеутреннюю охоту на карликового тигра Филимона.

Мои мысли переключились на кота, томящегося в пустой квартире без еды, я вспомнила о необходимости зайти в продовольственный магазин до его закрытия и заторопилась.

О Маше и ее младенце я за домашними хлопотами надолго забыла, вспомнила только ночью, зато как вспомнила!

— Боже! — Едва задремав, я проснулась и села в постели, разбудив Коляна.

— Опять забыла выключить чайник? — с упреком пробормотал муж.

— Да какой, к чертовой бабушке, чайник! — огрызнулась я.

Я забыла нечто гораздо более важное: сопоставить время нашего с Машей телефонного разговора и ее насильственной смерти. Эти два весьма разноплановых события разделяло меньше двух часов. Могла ли Маша за это время отправить ребенка из Екатеринодара в Гомельскую область? С учетом отсутствия авиасообщения с Белорусской Республикой ответ напрашивался сам собой.

В начале первого, когда я звонила Маше, игривый младенец с погремушкой еще находился при мамочке. В третьем часу убитая Мария уже лежала на дне пруда, и никакого младенца, слава богу, рядом с ней не было. При ней вообще ничего, кроме кирпича, не было, даже дамской сумочки и обычного карманного барахла, почему коллеги Лазарчука и разрабатывали версию об уличном ограблении. Они искали убийцу-грабителя, а у меня вдруг возникло ужасное опасение, что искать надо совсем другого человека. Вернее, человечка.

Бесследно пропавшего шестимесячного младенца.

— Почему сразу пропавшего, да еще бесследно? — успокаивала меня Ирка по дороге на улицу с поэтическим названием Ореховая. — Может, Мария ребенка папаше отдала? Или няньке?

— Позавчера днем она сама с ним сидела, — напомнила я.

— Посидела-посидела, устала, оставила няньке и пошла прогуляться! — предположила подружка.

Я угрюмо отмалчивалась. И Ирка, и Колян — все, с кем я успела поделиться своими страхами, — в один голос твердили, что не стоит раньше времени поддаваться панике. Малыш Маши Петропавловской может быть где угодно — у папы, у няни, у дальних родственников, у соседей… Однако меня очень сильно беспокоил наряд, в котором несчастная Маша встретила свою трагическую гибель. Удобные брюки, не стесняющий движений теплый свитер, обувь на плоской подошве — именно так одеваются на прогулку с младенцами здравомыслящие мамы. А этот деревянный медальон на длинной цепочке из бусин-косточек? Достаточно интересный, чтобы в случае надобности отвлечь раскапризничавшегося малыша, сделанный из экологически чистых материалов — безвредный для ребенка, который в силу возраста все норовит пробовать «на зуб» — и при этом недорогой. Не жалко выбросить, если будет испорчен! По-моему, очень похоже, что Мария Петропавловская позавчера днем гуляла в парке не сама по себе, а с ребенком.