Валентина Андреева - Платный сыр в мышеловке

— А ведь Володенька тебя всю жизнь вспоминал. Он и на Тамаре женился только потому, что она, как и ты, медсестрой стала. И чем-то еще ему тебя напоминала. Анна Марковна решительно сменила тему. Тронутая ее словами до глубины души, Наташка сквозь слезы вспоминала, каким замечательным пареньком был Володя Кириллов и как ему повезло в его короткой жизни, что судьба развела его с ней в разные стороны. Результат просто замечательный — ни она, ни Володя не могут сказать друг о друге ничего плохого. В том числе то, что он стал слишком много выпивать. Запнулась и торопливо добавила:

— Вечная ему добрая память. Только бы по ночам не тревожил. Ни меня, ни Ирину. Неужели у Володи после развода никого не было? Ну, к кому можно после смерти в снах наведываться.

— Ну почему не было? Были. И не одна. — Женщина внимательно смотрела на дорогу, вернее, на проезжающие машины. — Из-за этого и с дочерью рассорился. Бабы на него сами вешались. Вот сейчас нам на поворот. Наташа, а нельзя ли здесь остановиться?

Подруга мельком взглянула на Анну Марковну, мягко притормозила и съехала на обочину в полной уверенности, что женщине стало плохо. Впрочем, мне тоже так показалось. Я не сразу заметила, что Анна Марковна проявила интерес к обогнавшей нас темно-зеленой иномарке. Роясь в сумке и скосив глаза, она проследила, как машина проследовала мимо, и затем взглядом проводила ее до перекрестка. Сворачивать в нашу сторону иномарка не собиралась, женщина облегченно вздохнула:

— Все в порядке, я подумала, что документы забыла.

— Вы чего-то боитесь? — неожиданно вырвалось у меня наперекор роившимся в голове умным мыслям. Последних было так много, что я не смогла сосредоточиться ни на одной, вот и ляпнула то, о чем вообще не собиралась говорить.

— Чего мне в моем возрасте бояться? Смерти? Так она ко всем приходит, — слишком бодро отозвалась Анна Марковна.

— Да, но по-разному!

— Я за вас беспокоюсь.

Такого ответа я не ждала, а посему умолкла.

— Навестите… Володину могилку, еще раз в церковь сходите — через одиннадцать дней сороковины. Помяните…

Голос Анны Марковны дрогнул. Наташка пару раз горестно взвыла и привычно отреагировала слезами. Я решила не мешать обоим — вспомнила квартиру Кириллова и закрывающуюся дверь в ванную. Вне сомнения, там кто-то находился. Живой. Причем с ведома Анны Марковны. Есть и другие странности: если стопка, налитая по обычаю покойнику, стоит перед его портретом, значит, поминки были в квартире Владимира. Солидный слой пыли на всех доступных ей местах свидетельствует о том, что после поминок в этом помещении никто не убирался. Интересно, можно ли так сказать — чисто, но пыльно? Ладно, не в этом суть. Вопрос: почему не убрали фотографии, разложенные на диване и, как мне показалось, рассортированные? Во всяком случае, веер из «юных Наташек» лежал отдельно. И от других снимков, и от пыли. Получается, фотографии разложили уже после поминок, возможно, сегодня. Или вчера.

— Ир, тебя ждем! Честное слово, как на экскурсию приехала. А если бы и так, то экскурсовод уже заждался!

Наташка выражала негодование всеми доступными средствами: вежливыми словами, мимикой, жестами… Даже пару раз топнула ногой. Могла бы и помолчать. И так все ясно. Специалисты считают, что девяносто девять процентов информации люди выдают с помощью жестов.

— Откуда ты знаешь адрес этого кладбища?

Вылезая из машины, я попыталась отвлечь подругу от причинения мне морально-нравственных страданий. По времени ей надлежало переходить к оскорбительным словесным выпадам. «Глухая тетеря» уже прозвучало.

— Вспомнила, как Володька возил нас на могилу деда, — не сразу откликнулась Наташка, шагая впереди. — Полкласса. Мы тогда практику прогуливали. В те времена здесь столицей и не пахло.

— А где Анна Марковна?

— Цветы выбирает. Кстати, нам тоже надо. Мы с ней договорились встретиться у могилы. Она мне напомнила номер участка, объяснила, как пройти. Подожди… Ты не заметила, я машину закрыла? Впрочем, все равно надо проверить. Иди пока к цветам.

Приобрести цветы я все-таки успела самостоятельно. Ассортимент был небольшой, три цветочницы торговали одинаковым товаром. Подлетевшая через минуту Наталья разнесла мой выбор в пух и прах. Пришлось проявить строптивость. В конце концов, мой, по ее словам, «веник» Кириллову от меня лично. Не нравится — пусть покупает свой. Продавщица за «веник» обиделась и демонстративно отказалась продавать Наташке цветы. Подруга со смыслом фыркнула: «Кому, мол, хуже?» — и приобрела рядом такие же, как у меня, гвоздики, только на пятьдесят копеек дешевле, и горшок с хризантемами.