Клод Изнер - Талисман из Ла Виллетт

— Могу предложить только воды из-под крана. Так вы будете говорить или нет?

Ломье поудобнее устроился в кресле.

— Буду краток. У Мими есть кузина, Луиза Фонтан, — Мими зовет ее Лулу. Три недели назад Лулу исчезла, будто испарилась — не появляется ни на работе, ни дома. И Мими каждый день терзает меня просьбами: «Пойди к мсье Легри! Уговори его взяться за это дело! Он ее найдет, я в это верю». В конце концов я сдался. Заплачу, сколько скажете — в разумных пределах… Не расстреливайте меня взглядом! В нашем материалистическом обществе у каждого есть цена. Я спрашиваю, сколько стоите вы. Я бы никогда не стал злоупотреблять вашим драгоценным временем, не предложив взамен скромного вознаграждения.

— Что вы такое говорите?

— Вы ведь частный сыщик?

В комнату вошла Таша.

— Я обещала не мешать тебе, дорогой, но мне очень…

Она замолчала на полуслове, заметив Ломье.

— Приветствую тебя, о соблазнительная сестра по цеху. Слышала, что говорят на Монмартре? Это сенсация! Будто бы великолепная и талантливая Таша Херсон ответила «да» книготорговцу, увлекающемуся раскрытием преступлений. Она спутала любовь с иллюзией безопасности и — хлоп, птичка в клетке! Я, конечно, все опровергал.

— Как ты узнал?

— «Бибулус» на улице Толозе — прибежище болтунов. Хозяин заведения Фирмен водит дружбу с заместителем мэра Девятого округа, а тот — завсегдатай биллиардного зала в «Поддатой собаке». Не переживай, моя птичка, какая разница, кто прочел объявление о бракосочетании в мэрии. Кстати, могла бы пригласить меня, я бы осыпал тебя рисом, выпили бы шампанского… — И, довольный произведенным впечатлением, Ломье принялся рассматривать свои ногти.

— Так что же ты не кричишь об этом на всех углах?

— Я? Закладывать товарищей? За кого ты меня принимаешь!

— Ты спустился с Холма, чтобы сообщить мне эту новость? Что ты тут забыл?

— Тебя, прелестное дитя.

Таша унюхала запах табака, хотя Виктор успел незаметно спрятать окурок за книгами, и окинула мужчин подозрительным взглядом. Что замышляют эти двое? Они ведь терпеть друг друга не могут!

— Дорогой, когда освободишься, удели мне немного времени, я хочу с тобой посоветоваться, — сказала она Виктору и вышла, сопровождаемая вылезшей из укрытия Кошкой.

— Вы счастливчик, Легри, у вашей маленькой женушки есть характер. Ох уж мне эти пылкие чувства! Лекарство от одиночества или гиря на ноге? Что скажете?

— Нет, нет и нет!

— Странный ответ, Легри.

— Нет — это ответ на просьбу мадемуазель Лестокар.

— Мими — и никак иначе. Она будет страшно разочарована и превратит мою жизнь в ад.

— Зачем вы с ней живете, если так плохо думаете о супружестве?

— Привычка, лекарство от одиночества и гиря на ноге — до тех пор, пока не наскучит, а тогда — adios, епе maitia, [27] «Прощай, любимая» (баскск.) . уезжаю в Испанию, пришлю тебе кастаньеты. Подумайте, Легри, плачу вам двадцать франков, я продал картину.

— Дело не в деньгах, они для меня не проблема.

— Вам везет, мне они тяжело достаются. Прощайте, Легри, еще увидимся. И улыбнитесь, ведь жизнь — забавная штука! — Ломье бросил взгляд на маленький портрет Таша, который он сам написал, — задолго до того, как она вышла замуж за Виктора. — Признайте, Легри, я не самый плохой художник на свете! А уж модель до чего соблазнительная…

Оставшись наконец в одиночестве, Виктор приоткрыл окно, дрожащими пальцами достал из пачки вторую сигарету и закурил.

Морис Ломье пробежал через садик с чахлыми розами. Бродячие кошки порскнули в разные стороны, когда он вставил ключ в замок своего жилища на первом этаже. Мими куда-то исчезла, и он надеялся добавить кое-какие штрихи к портрету Жоржа Оне, который обещал закончить к концу месяца. От этого заказа зависело его финансовое благополучие.

Ломье напевал, пытаясь довести до совершенства не желавший закручиваться ус. Дрова в печи потрескивали, а значит, пышная брюнетка, изображенная на всех пятнадцати портретах, скоро появится. Так оно и случилось: Мими вернулась с горшком супа и газетой четырехдневной давности, которую стащила у торговца фруктами с улицы Норвен.

— Ты с ним поговорил? — дрожащим голосом спросила она.

Морис Ломье вытер руки о фуфайку, перелил суп в кастрюльку и поставил на огонь.

— Он отказывается.

— Даже если ему заплатят?

— Особенно если заплатят — от этого пострадает его самолюбие. Меня это вполне устраивает! Пока не получу деньги за картину, мы будем на голодном пайке.