Галина Куликова: Рыцарь астрального образа

Антон улыбнулся, нажал на газ и помчался к перекрёстку, бросив довольный взгляд в зеркальце заднего вида.

— У меня с ней роман.

Мать молниеносно развернулась, но было уже поздно, они отъехали слишком далеко, и рассмотреть избранницу сына как следует не представлялось возможным.

— Почему ты не посадил ее в машину?! — возмутилась она, всплеснув руками.

Антон хмыкнул и пояснил:

— Она бы не села. Дело в том, что мы еще незнакомы. Я даже не знаю, как ее зовут.

— А как же ты говоришь, что у тебя с ней роман? — опешила мать.

— Это правда. У меня — с ней. Это односторонний роман. Из окна моего кабинета видно ее рабочее место. Полагаю, она секретарша. Вся ее жизнь — по будням, разумеется, — у меня как на ладони. Я подумал, что мне нужно жениться на ней.

— Ты с ума сошёл, — отмахнулась мать, решив, что он валяет дурака. Но потом все-таки добавила: — Ты должен жениться по любви, иначе все испортишь.

— Что — все?

— Все! — отрезала мать. — Все, что тебе в жизни нравится, будет загублено. Мечты не сбудутся. Воспоминания начнут тяготить. Появится куча проблем, которые не захочется решать. Так что подумай хорошенько.

Он думал об этом уже третий месяц. Но так и не рискнул познакомиться с «женщиной в окне». Познакомиться — это все равно что потрогать руками мыльный пузырь. Или принести перо жар-птицы в научную лабораторию. Знакомство — своего рода заземление мечты.

— Однажды она целых три дня не выходила на работу, и я чувствовал себя несчастным, — сообщил он матери, которая только головой покачала:

— Бедная девушка, она наверняка не догадывается, что за ней следят. Мне кажется, это как-то неэтично.

— Но я ведь слежу за ней не из корыстных соображений. Кроме того, не вторгаюсь в ее личное пространство. Мои устремления чисты и романтичны. И я бы не назвал ее девушкой, ма. Она, вероятно, моя ровесница.

— Тогда она может быть замужем.

Антон некоторое время раздумывал, потом покачал головой:

— Нет, она не замужем. И у нее нет детей.

— Тогда хорошо. — Мать мечтательно вздохнула и добавила: — Несмотря ни на что, мне нравится, что у тебя приключение.

Антон не стал вдаваться в подробности. Наверное, это можно считать игрой. Он состоялся, в его жизни было все, кроме, пожалуй, романтики. Молодость ускользала, унося с собой остроту чувств и впечатлений. В какой-то момент ему захотелось встряхнуться, начать что-то новое, необыкновенное… И тут он увидел ее.

Это словечко — приключение! — всплыло в его

сознании на следующий день, когда все случилось. Он возвратился в офис после деловой встречи и пешком взлетел на третий этаж, провожаемый восхищёнными взглядами женского технического персонала. Молодой неженатый шеф, статный, элегантный, с шапкой кудрявых светлых волос, будоражил воображение как юных, так и уже начавших увядать барышень. Антону нравилось, что с его появлением ритм жизни на фирме не меняется, никто не начинает мелко суетиться и изображать бурную деятельность.

Только помощница Ирина, когда он появился в приземной, поспешно поднялась на ноги. Да и то лишь для того, чтобы успеть подсунуть ему на подпись срочные бумаги. Впрочем, ей это не удалось: он отмахнулся от бумаг и захлопнул за собой дверь кабинета. Подошел к столу, швырнул в кресло портфель и сразу же повернулся к окну.

И замер.

Он сразу увидел ее — бледную и испуганную. Его кабинет находился на третьем этаже, а ее — на втором, прямо напротив, Она никогда не закрывала жалюзи и часто смотрела в окно, только не вверх, а вниз, на улицу. Кажется, ей нравилось разглядывать пешеходов.

Кроме нее, в комнате находились два бугая, оба стриженные под машинку и оба в гавайках — с таким же весёлым рисунком, как занавески у Антона на даче. Один из них притиснул секретаршу к стене, сжав у нее на горле огромную лапищу — даже издали были видны красные костяшки. То и дело он встряхивал бедняжку и что-то говорил ей прямо в лицо — она морщилась и плотно сжимала губы. Потом вдруг бугай замахнулся, и у Антона потемнело в глазах.

Он вылетел из кабинета с такой скоростью, словно был снабжён реактивным двигателем — мелькнуло изумлённое лицо Ирины, потом испуганного директора, которого он отбросил с дороги, озадаченные физиономии уборщиков, тащивших по лестнице инвентарь. Взмахнули стеклянные крылья входной двери, проскакала разметка пешеходного перехода, который он пересек, не останавливаясь — вслед ему нёсся визг тормозов и нецензурная брань.