Галина Куликова - Блондинка за левым углом

— Вряд ли я смогу принять все это так вот просто, — раздраженно сказал Шаталов, бросив в чашку кусок сахара и принимаясь яростно размешивать его ложкой. — Я люблю тебя, но жизнь, которую ты, как выяснилось, ведешь, для меня неприемлема.

— Я тоже тебя люблю, — поспешно сказала Лайма. — Но на меня возложена слишком важная миссия, чтобы подгонять ее под мои личные интересы.

— Боже, но кто на тебя эту миссию возложил?! С какой стати?

Лайма посмотрела ему прямо в глаза, израсходовав все имеющиеся у нее запасы честности.

— Однажды меня вызвали к ректору — я тогда преподавала английский в вузе — и попросили о помощи. Люди из одной правительственной организации. Ну, ты понимаешь…

— Ты могла отказаться!

— Не могла. В кабинете ректора сидел… замминистра обороны.

— Ты не военнообязанная!

— Но там был наш президент… в смысле — президент страны, — быстро внесла коррективы Лайма. — Президент лично попросил меня о помощи. И ободряюще похлопал по плечу. Ты бы смог отказать своему президенту?

— Как президент попал в вуз? — с подозрением спросил Шаталов, не зная, как реагировать на подобное заявление. Возмутиться? Но правда иной раз выглядит невероятно глупой и совершенно несерьезной.

— Он приехал тайно. Потому что дело секретное. Теперь ты понимаешь, что я и так рассказала тебе слишком много?

— Это связано с оружием? — понизил голос Шаталов. — С космическими исследованиями?

Лайма отхлебнула из чашки и серьезно кивнула:

— С оружием. И с космическими исследованиями. То есть с исследованием космического оружия. Но учти — я тебе ничего не говорила.

— Что ж, — Шаталов одним глотком прикончил кофе, хлопнул ладонями по столу и встал. — Значит, я совершенно напрасно спасал твою сумку.

Лайма поежилась, вспомнив о досмотре. Если бы у нее нашли пистолет, вот это был бы номер!

— Кстати, как ты оказался в аэропорту? — спохватилась она.

— Совершенно случайно. Должен был встретить коллегу. Мне позвонили, едва ты вышла из офиса. Однако только что выяснилось, что коллега перенес вылет на завтра. Ну, что ж? Я поеду, пожалуй. Не стану путаться у тебя под ногами. — С этими словами он взял купленную им сумку, засунул ее под мышку и удалился.

В тот момент он действительно решил уехать. Лайма поцеловала его в щеку крепким товарищеским поцелуем — никаких нежностей на людях! — и пообещала позвонить завтра.

Однако, добравшись до выхода, Шаталов неожиданно передумал. Не случится ничего страшного, если он останется тут и немного понаблюдает издали. Ему хотелось своими глазами увидеть, как Лайма будет спасать родину. Сказать по правде, самое жестокое мужское желание — это овладеть информацией.

Лайма еще некоторое время сидела за столиком кафетерия и рассеянно отхлебывала из чашки. Потом посмотрела на часы, извлекла из кармана пакетик, вытряхнула на ладонь какую-то маленькую фитюльку, похожую на боб, и аккуратно вставила себе в ухо. После чего достала кошелек, заставив Шаталова покраснеть от стыда, — он только теперь сообразил, что забыл расплатиться. Поднялась, кивнула официанту, вышла из кафетерия в зал и направилась прямо к толпе репортеров, которые уже заметно потеснили всех остальных встречающих. Репортеры стояли обособленно и очень плотно, из-за своих камер и микрофонов похожие на маленькое, но агрессивно настроенное военное подразделение. Лайма подошла и незаметно присоединилась к ним.

Шаталов проследил глазами за одним из журналистов с фотоаппаратом на шее, который отделился от толпы и вышел на улицу. Там он достал пачку сигарет и выбил одну точным движением. Шаталов отправился вслед за ним и попросил прикурить.

— А что это сегодня тут народу так много? — лениво поинтересовался он. — Прилетает большая шишка?

— Точно. — Журналист нервно затягивался и косил глазом в ту сторону, где вскоре должны были развернуться важные события. — Сандра Барр.

Шаталов против воли присвистнул. Сандра Барр! Голливудское совершенство, вселенская мечта — красивая, как Пресвятая Дева, и притягательная, как грех. Каждый кусочек тела Сандры Барр был застрахован на гигантскую сумму, потому что публика жаждала ее всю — от кончика прямого целеустремленного носа до крепких ступней.

О ней сплетничали, сочиняли небылицы, за ней охотились с фотокамерами, как за диковинным животным. Ее возили в чванливых лимузинах и охраняли, как Форт Нокс. Девочки посылали ей трогательные, а юноши — пылкие признания в любви, женщины — доверительные, а мужчины — сальные письма. Сумасшедшие фанаты крали ее нижнее белье и оклеивали снимками топлесс свои душные спальни и кабины грузовичков.