Галина Куликова - Вуду для «чайников»

Боже, как он, оказывается, любит свою квартиру! Со старым зеленым диваном, у которого шатается спинка и плохо выдвигается ящик для белья. С маминым торшером (для него она собственноручно связала абажур из шелковых ниток), с ворчливым холодильником, где набегавшийся хозяин всегда отыщет корочку сыра или пачку замороженных котлет. И офис свой он тоже любит. И свою работу. И все у него, если разобраться, идет в жизни отлично… Просто он этого как-то не замечал.

— Ну и странное местечко, этот магазин, доложу я вам! — рассказывал Медведь, вскидывая брови, чтобы ещё нагляднее продемонстрировать свое удивление. — Зал большой и весь забит барахлом. Там не просто полки, все сделано потрясающе, прямо как в Париже!

В Париже Иван никогда не был, но по давней русской традиции считал столицу Франции высшим шиком. Кроме того, его бывшая жена покупала себе исключительно французскую косметику, а сестра — французские духи и белье. Обе говорили, что настоящие женщины ценят товары исключительно «Made in France».

— Прямо как будто ты в квартире, — продолжал заливаться Медведь. — Тут тебе и стол, и кровать, и стеллажи. И все так украшено — зашибись! Прямо глаза разбегаются. Я вошел и обомлел. Не успел я появиться, как ко мне подбежали консультанты, и давай мозги втирать! Кстати, их там двое, — ответил он на вопрос Кудесникова. — Тощая девица в квадратных очках и парень — такой языкатый, что твоя теща. Он со мной минут двадцать поговорил, и я прямо почувствовал, что китайская ширма — это самая важная на сегодняшний день для меня вещь.

— По-научному это называется — развести на бабки, — хмыкнула Лайма.

— Индейца отнесем в штаб-квартиру, — неожиданно заявил Медведь. — Он там будет хорошо смотреться. Украсит наши трудовые будни.

— А что-нибудь еще кроме интерьеров и менеджеров вы заметили? — поинтересовался Кудесников, внимательно слушавший его повествование.

— Естественно. Чего бы я там столько времени торчал? — обиделся Иван. — Значит, так. В зале, кроме входной, две двери. Одна ведет в подсобные помещения, вторая — в кабинеты. Не знаю, сколько их там. Директорский точно. Ну, еще бухгалтерия — наверняка. Время от времени из этой самой двери в зал выходит мужик в костюмчике. Осматривается, перебрасывается парой слов со служащими и удаляется. Кроме двух продавцов-консультантов, о которых я рассказал, в магазине еще сидит кассир. Весьма примечательная личность! Было так трудно на него не пялиться…

— Наверняка это женщина, — съехидничал Корнеев. — Иначе чего пялиться?

— Вот и не угадал! — обрадовался Иван. — Это карлик.

— Карлик? — не поверила Лайма. — В смысле — лилипут?

— Я не знаю, чем они отличаются, — смутился Медведь. — Просто маленькие люди.

Он не любил обижать людей, какими бы они ни были — толстяками или лилипутами. И вообще всегда мечтал об идеальном обществе. Но зато к убийцам относился, как к мухам, и считал, что стране нужна служба неотложной смертной казни, чтобы садисты и мучители не занимали место в тюрьме. Бандитов и шпионов готов был ловить без устали, хотя вряд ли признался бы, что это и есть цель его жизни.

— Впрочем, — помедлив, все-таки рискнул добавить он, — карлик какой-то неприятный. У него один глаз не до конца открывается, и кажется, будто бы он целится в тебя из винтовки. И еще у него большие зубы.

— Он улыбался тебе, когда пробивал чек? — невинно поинтересовался Корнеев.

— Да нет, — Иван не понял юмора. — Вот мужик из начальства, который выходил в зал, — тот постоянно улыбался. Как будто ему вечером предстоит свидание с какой-нибудь Кейт Уинслет и он его уже предвкушает. Да, еще на кассе, рядом с карликом, сидит живая кошка. Ее зовут Маруся.

— Это все? — спросила Лайма.

— Пока да.

— Более подробную информацию придется добывать ножками, — вздохнула она. — Разделим персонал на всех и установим слежку. Чур, я слежу за девицей-консультантом.

— Но их же там наверняка не четверо, а больше, — засомневался Корнеев. — Придется следить не один день. Время угрохаем… И еще неизвестно, чего добьемся.

— А можно мне внести предложение? — подал голос Арсений, поигрывая цепочкой, на которой водил кота. — У меня тоже накопился некоторый оперативный опыт. И, опять же, интуиция…

— Ну-ну, — подбодрил его Корнеев.

Он искренне считал, что интуиция, которую нельзя вывесить в Сети для общего пользования, никакой ценности не имеет.

— Когда мне нужно быстро выяснить что-нибудь о человеке, я его провоцирую.