Дарья Калинина - Кража с обломом

Но вместо ожидаемой борьбы с веревками парень, подойдя вплотную к Мишке, неторопливо извлек из кармана кусок лейкопластыря и аккуратно заклеил пленнику рот, после чего вернулся к прерванному занятию. Это Мишке не понравилось. Во-первых, он выспался, а во-вторых, хотел порасспросить этих ребят, казавшихся еще недавно такими славными, о событиях в мире. Поняв, что его контакт с внешним миром на какой-то срок ограничен, Мишка углубился в размышления о причинах того, что ему оставили глаза не завязанными, а уши не заткнутыми. Про уши Мишка догадался быстро, ребята не произносили ни слова, и возиться с Мишкиными ушами было нецелесообразно. А вот что касалось зрения, тут Мишка намучился.

Вдруг ему пришло в голову, что ему больше не суждено увидеть ничего, о чем стоило бы потом рассказывать. Это было неприятное соображение, и Мишка отложил его на потом, если не найдется лучшего. Затем он подумал, что глаза ему не завязали просто потому, что у него вообще не будет возможности поделиться с кем-либо увиденным. Это предположение не понравилось Мишке еще больше, и он его тоже отбросил. Потом он решил, что гости, которые неизбежно должны были пожаловать, знакомы ему настолько хорошо, что он узнал бы их и по запаху. Хорошо это или плохо, Мишка сообразить не мог, но, во всяком случае, эта мысль выглядела куда более обнадеживающей, чем первые две, и Мишка остановился на ней. Делать ему было нечего, все, что его интересовало, он уже обдумал, пытаться вспомнить самостоятельно, куда он дел брильянты, о которых, как он чувствовал, неизбежно зайдет речь, он даже не пытался, поэтому он закрыл глаза и незаметно для себя заснул.

Проснулся он от слов:

— Ну как, дозрел наш голубчик? — заданных ехидным тоном, словно человек не сомневался в ответе.

— Да он дрыхнет уже который час, — лениво произнес один из парней.

Спрашивавший поперхнулся и умолк, уставившись на Мишку. Мишка глаз не открывал принципиально, так как узнал этого человека, но общаться с ним у него не было никакого желания.

— Повезло мне, — продолжил говорить пришедший. — Половина города гоняется за ним, вторая ищет припрятанное им сокровище, а он вот тут, голубчик, — лежит передо мной и жаждет рассказать, куда он запрятал камешки.

Несмотря на свое незавидное положение, Мишке стало смешно. Этот придурок выглядел таким довольным самим собой, хотя у него не было для этого ни малейшего повода.

— Он вроде улыбается? — нерешительно спросил один из охранников.

— Замолчи, полудурок! — завизжал пришедший. — С чего бы это ему веселиться? Он знает, что со мной шутки плохи. Это гримаса ужаса. Сними с него пластырь.

Освобожденный от пластыря, Мишка открыл глаза, сочтя, что после такой процедуры глупо притворяться спящим, и, не выдержав, расхохотался.

— Доктор, — сказал он, — тебе самому подлечиться не мешало бы. А то выглядишь, как помешанный профессор из мультиков, да и ведешь себя соответственно.

И Мишка снова захихикал.

— Видите, у него истерика, — торжествующе сказал Григорий, так как это был он собственной персоной. — Убирайтесь отсюда!

Охранники неохотно отошли в дальний угол.

— Ты совсем свихнулся или как? — с искренней заинтересованностью (друг все-таки) спросил Мишка.

— А как ты думаешь? После всего, что со мной случилось, любой бы спятил. Но я в полном порядке, — тут же хвастливо прибавил он, заставив Мишку всерьез заволноваться, ведь известно, что никто так неохотно не признается в своей болезни, как сумасшедшие.

— У меня есть для тебя несколько занятных вещичек, — наклонившись к Мишке, прошептал доктор. — Думаю, что они тебе не понравятся.

И он открыл свой чемоданчик, который оказался доверху заполнен самыми разнообразными медицинскими приспособлениями. Из них всех Мишка узнал только шприц, скальпель и зубоврачебные щипцы, неведомо откуда оказавшиеся у психоаналитика Григория.

— Ты что, все утро собирал их? — спросил Мишка. — Или пришлось потратить время на то, чтобы меня выследить и этих обезьян нанять?

Судя по смущенному молчанию, которое воцарилось после этих слов, его предположение было весьма близко к истине.

— Ты мне обязан возместить убытки, — произнес Григорий. — По твоей милости я остался без работы.

Даже если я договорюсь с твоими приятелями и они поверят, что я ни при чем, и вернусь в свой кабинет, то все равно мое дело труба. Кому нужен врач, который сам себя вылечить не может? Поэтому раз я потерял работу и стал нетрудоспособным, ты должен выплатить мне неустойку. А так как ты, догадываюсь, будешь снова путать меня своими сказками про потерю памяти, я и захватил все эти причиндалы, с помощью которых мы быстро достигнем взаимопонимания.