Наталья Александрова - Все против свекрови

– А на самом деле?.. – зачарованно повторила за мной консьержка. – Кто же они такие на самом-то деле?

– Не могу вам больше ничего сказать! Я и так уже сказала слишком много!

– Понятно… – кивнула консьержка. – Значит, записывайте. Петя, который Сковородников, – он в этом подъезде живет, в семнадцатой квартире. Хулиган.

– Хулиган? – переспросила я.

– Ну да. Дверью вечно хлопает, а если я ему замечание делаю – иностранными словами обзывается: ктулхой и носфератой.

– Ясно! – я сделала в блокноте пометку. – А остальные двое?

– Те-то, Коля с Васей, они из других подъездов, но к нам часто заходят. Приятели у них здесь. Коля Пустышкин – тот хороший мальчик, воспитанный. Всегда поздоровается, дверь непременно придержит, чтобы не хлопнула. Вася-то, то есть Наклейкин, – тот не очень-то, вроде Петьки, такой же хулиган…

– И что – последние дни они к вам тоже заходили?

– Коля заходил, а Наклейкин к бабушке уехал, в деревне у него бабушка, под Псковом…

Я всегда удивлялась тому, как много знают консьержки.

Вроде бы никуда не уходят, сидят у себя в подъезде, носки вяжут или кроссворды разгадывают – а при этом полностью в курсе всех дел, не только в своем доме, но и во всем микрорайоне: кто развелся, кто женился, у кого в семье прибавление, а у кого сына в армию призвали. Поэтому дядя Вася и велел мне поговорить с консьержкой – уж она-то наверняка все про всех знает!

– А как у них в семьях дела обстоят? – продолжила я расспросы. – Полные семьи? И папа, и мама имеются?

– Имеются, имеются! – закивала консьержка. – Только у Коли отец временный – то он есть, то его нету. Все равно как свет в нашем подъезде – то потухнет, то погаснет…

– Это как? – спросила я удивленно.

– А так – два месяца он дома сидит, а два месяца на каком-то перроне работает…

– На перроне?! – переспросила я. – Он что – железнодорожник?

– Зачем железнодорожник? Нефтяник он!

– Нефтяник? Тогда, может быть, не на перроне, а на нефтяной платформе?

– Во-во, на платформе! На нефтяной платформе в самой Африке! Какая только разница – на перроне или на платформе? По мне, так хоть на полустанке! Главное дело, что деньги он получает несусветные. И мало того, когда не работает, дома сидит, – такие же деньги ему идут! Он дома спит или, к примеру, полку на кухне приколачивает – а ему страшные тыщи капают. Вот умеют же некоторые так устроиться!.. А тут сидишь круглые сутки в этой стеклянной коробке, бдишь, как собака сторожевая, – и все за копейки!..

– Ну, я смотрю, вы не очень-то бдите! – Я выразительно взглянула на газету с кроссвордом, но моя собеседница сделала вид, что не поняла намека.

Прежде чем уйти, я задала последний вопрос из дяди-Васиного списка:

– А вы случайно не знаете, у этих… Пустышкиных и Сковородкиных, у них гаражей нету?

– У Сковородкиных? – переспросила тетка. – Это какие такие Сковородкины? Не знаю никаких Сковородкиных! Нету в этом доме никаких Сковородкиных и в соседних тоже!

– Ну, как же! Вы только что про мальчика Петю говорили, который иностранными словами обзывается!

– Так это никакие не Сковородкины, а Сковородниковы! И гаража у этих Сковородниковых нету, зачем им гараж? У них и машины-то нет. У них из транспорта только Петькин велосипед и хозяйственная сумка на колесиках, с которой в магазин ходят…

– А у Пустышкиных? У них-то машина наверняка имеется!

– А как же, – консьержка кивнула. – У Пустышкиных, у них целых две машины. У отца Колиного, который на перроне работает… тьфу, то есть на платформе… у него такая здоровенная машина, прямо как автобус похоронный, и тоже черная. Джип называется. А у мамаши – своя машинка, маленькая такая, зеленая. Это зачем же людям целых две машины? Нашим людям две машины без надобности!

– А гараж? – не сдавалась я. – Гараж у них есть?

– И гараж есть, – солидно кивнула тетка. – Хороший такой гараж, кирпичный, прямо как дом. Только мать Колькина свою машину туда не ставит, она ее на стоянке держит около дома, говорит, ей так удобнее. А в гараже этот… джип похоронный стоит, пока сам хозяин в Африке своей загорает…

Я подробно расспросила консьержку про расположение гаража Пустышкиных и только после этого отправилась домой к дяде Васе.

Мой шеф стоял в прихожей перед зеркалом и мрачно разглядывал свое лицо. За время моего отсутствия лицо его не претерпело заметных изменений и подходило только для того, чтобы играть живого мертвеца в каком-нибудь малобюджетном фильме ужасов.