Людмила Милевская - А я люблю военных…

— Минеральные воды для ванн… — брезгливо отводя взгляд, бросил Абэ Кусоноки.

— Да, господин, привезли, — торопливо прошелестел хозяин, не смея распрямиться. — Все готово. Уже подогрели. Раскалили камни. Бочонок саке доставлен. И сосновые кадушки для питья… Лучшие девочки одеты в лучшие кимоно. Молодая красавица-гейся Итумэ приняла предложение несравненного господина Сумитомо. Она здесь…

Торговец удовольствиями гнусно осклабился.

— Прикажи наполнять ванны и вели женщинам наливать саке, — распорядился Абэ.

— Да, господин, — непрерывно кланяясь и пятясь, прошептал хозяин.

Закипела пирушка.

Приятная истома.

Спокойная беседа.

Молодые самураи, младшие сыновья прославленных родов согревались минеральными ваннами, освежались саке, охлажденным в ручье.

Бочонок лучшего вина, из провинции Хиого, припасли и открыли, соблюдая традиции.

Пили, как подобает истинным буси, квадратными кадушками, по началу лишь ощущая чудный смолистый вкус сосновой живицы, привнесенный посудой.

Увлекательное занятие! Веселое!

Девочка-дзёро не успевала наполнять кадушки. Даже не склонный к излишествам Сумитомо, под конец выкрикнул:

— Кампай!

Пей до дна!

Хейдзо Кадзивара, мечтательный и лиричный, воскликнул:

— Не хватает природы! Как украсила бы все природа! Чудно впитать в себя из воды горячих ключей живительную силу гор, полюбоваться величественными их силуэтами! Воплотить мечту: согретым водой ключей, созерцать в своем саке, упавший туда с божественной сакуры лепесток.

— О-о! — воскликнул реалистичный Кусоноки, — ушло время сакуры. Завтра праздник мальвы. Не забыл? Отсюда неудобства. К женщинам, вот, пришли в полном боевом снаряжении.

— Великая честь охранять божественного Микадо! Запомнится на всю жизнь! — воскликнул Хейдзо.

Энъя кивнул:

— Как забыть? Высокая честь. Великий день.

“Саке, горячая ванна — живительные процедуры. И впереди ночь любви. Целая ночь неторопливой беседы.

О, несравненная Итумэ!

Взгляды, прикосновения… А утром… Утром Аой Мацури предстанет божественно прекрасным. К тому же сам Микадо… И наследник… В свите, конечно, почетнее, но… Ерунда!” — думал Сумитомо, ощущая в душе необычайно радостный подъем, почти не чувствуя ослабевшего тела.

Лишь колола обида. Идти со стражей, так далеко от императорских колесниц, — не для Фудзивара, потомка славного рода. Но…

Тяжелое смертельное опьянение навалилось внезапно. Все опрокинулось, ухнуло куда-то, вращаясь во мгле вселенского хаоса. Время остановилось.

* * *

Сумитомо вынырнул на миг из сумрака, затмившего сознание. Повел бессмысленным взглядом.

Нет мыслей.

Нет воли.

Все нереально.

“Мускулистая спина… Воин… Ловко прилаживает на себя сложные ёрои… Что-то знакомое… Знакомая экипировка… Мечи в красном сафьяне… Пластины… Узор брони… Все так знакомо… Почему?”

Вдруг вспомнился мастер Кендо, сенсей Хосокава, его урок: “Когда противник совершает нападение, а твои глаза ловят движение его меча и пытаются следовать за ним, ты теряешь самообладание и терпишь поражение, потому что сам приводишь к себе меч врага — это “остановка”. Когда же ты видишь меч, собирающийся поразить тебя, но не позволяешь своему уму “останавливаться” на этом, не контактируешь с противником, не строишь планы, а просто воспринимаешь движения противника, продолжаешь двигаться навстречу противнику и, используя его атаку, обращаешь ее против него самого — это победа. Тогда его меч, несший смерть тебе, станет твоим мечом и обрушится на самого противника. Никогда не думай о себе, думай о деле.”

“Я не должен думать о себе, — ясно решил Сумитомо, вспомнив этот урок, — я должен думать только о деле, и тогда в этом деле буду и я.” И мысли угасли.

Погас и взгляд. Смог еще заметить Сумитомо чьи-то доспехи, брошенные у бамбуковой ширмы, полураздетую дзёро, уснувшую на полу, метнувшийся к выходу силуэт воина в знакомых доспехах.

“Где же Итумэ? — мелькнуло последним уже где-то далеко, как бы не в нем самом. — Желанная Итумэ…”

Голые колени скользнули по доскам. Сумитомо обмяк, откинув голову на дубовый обод. Сковал, отключил его хмельной сон. Остыла минеральная вода, тихо волнуясь у груди в такт слабому дыханию. Поглотила Сумитомо вязкое, тягостное небытие. В трех ваннах, рядом, беспамятно замерли друзья, но ИХ доспехи, одежда, оружие аккуратно сложенные, лежали неподалеку. За тонкой стеной, на циновке, прислонившись спиной к стене сидела молодая гейся. Итумэ. Женщина. Слабое существо.