Наталья Александрова - Утром деньги, вечером пуля

– Пока не знаю, – ответила я уклончиво.

– Если ты надолго, так, может, застанешь Леночку. Она в конце ноября должна приехать.

– Насовсем?

– Нет, что ты! На две недели, у нее там отпуск намечается. Так что если ты еще здесь будешь, увидишься с ней… А еще, знаешь, вот я вспомнила, у нее тут концерт будет благотворительный, так она на три дня прилетит. Только еще точная дата неизвестна. Ты позвони через три дня, я как раз тут целый день буду находиться, настройщик должен прийти. Уже был, да что-то не заладилось у него, сказал, второй раз прийти нужно… Так я тебе точно скажу, когда Лена приедет…

– Спасибо, Маргарита Львовна! – поспешила я свернуть разговор, пока меня не поймали на вранье.

Наконец мы закончили обзвон.

Дядя Вася проглядел список с пометками, почесал карандашом в затылке и подвел итоги:

– Значит, тезка, что мы имеем… Семейство алкашей, один номер на автоответчике, одна девушка в отъезде. Все остальные подозреваемые вычеркнуты, поскольку их паспорта на месте.

Я слушала очень внимательно, а Бонни вообще не сводил с дяди Васи глаз. Он очень любит слушать, когда кто-то говорит громко и с выражением. Наверное, поэтому и обожает телевизионные передачи новостей.

– И вот что я тебе скажу! – Дядя Вася, чтобы подчеркнуть важность своих слов, взмахнул карандашом, не удержал его, и карандаш полетел на пол. Бонни, который, как всегда, был настороже, машинально щелкнул пастью, и из одного карандаша получилось два.

– И вот что я тебе скажу, тезка! – повторил дядя Вася. – Ставлю свою «ласточку» против строгого ошейника Бонни, что наша киллерша купила паспорт у той алкашки.

«Ласточкой» дядя Вася называет свои ржавые «Жигули». Ну, его понять можно – он на них так долго ездит, а главное – так много времени проводит под ними, пытаясь поддерживать эту рухлядь в рабочем состоянии, что уже сроднился.

– Может, не сама купила, а у какого-нибудь барыги, даже наверняка не сама – не стала бы она с такой шантрапой общаться… Но в любом случае это – реальная ниточка, которая может нас к ней привести. Так что я пойду домой к алкашам и постараюсь выбить из них всю доступную информацию.

Я посмотрела на него с сомнением: на мой взгляд, информации, полученной от спившихся Щукиных, грош цена. Но, в конце концов, он у нас – глава агентства, он – «частный детектив с огромным опытом», так что ему принимать решения!

Тут, правда, Бонни очень оживился, он решил, что мы тоже отправимся на прогулку, и я подумала, что вреда от этого не будет – проводим дядю Васю на дело, заодно собака немножко прогуляется. Ему надо двигаться, а то набирает лишний вес.

На наше счастье, дружная семья алкашей Щукиных жила тоже на Васильевском острове, только в дальнем его конце – на Железноводской улице, неподалеку от Смоленского лютеранского кладбища.

По дороге Бонни пришел в прекрасное настроение: ведь мы шли по направлению к реке Смоленке, так что он подумал – мы направляемся на его любимую собачью площадку. Когда мы миновали нужный поворот, вышли на Шестнадцатую линию и перешли речку по Смоленскому мосту, он посмотрел на нас в недоумении – вы что, ребята, забыли дорогу? Он даже попробовал повернуть обратно, но дядя Вася строго на него посмотрел, Бонни понурился и послушно побежал вперед. Вот что значит твердая мужская рука! Нет, все-таки без мужчины полноценного воспитания не добьешься!

Мы прошли мимо ограды кладбища и оказались в районе, застроенном старыми заводскими корпусами, складами и сараями. До этих мест еще не дотянулась рука лихих строительных компаний, благодаря которым по всему нашему городу выросли как грибы новые многоэтажные дома, и здесь по-прежнему ощущалась атмосфера шестидесятых годов минувшего двадцатого века.

Эта атмосфера проявлялась даже не столько в характере застройки, сколько в физиономиях и внешнем виде попадавшихся нам навстречу местных жителей.

Надо признать, что мой любимый Васильевский остров и вообще-то отличается очень высоким процентом маргинального населения – «синяков», алкашей и подобной малоприятной публики. Эти личности составляют неприятный контраст с историческим обликом острова, поневоле напоминающим девятнадцатый и даже восемнадцатый век, когда именно здесь располагалась самая населенная и богатая часть Петербурга. Но в оживленных кварталах вокруг Среднего проспекта они все же встречаются реже, чем на окраинах острова. Здесь же, по берегам Смоленки, по сторонам трех кладбищ – православного, лютеранского и армянского, – опустившаяся публика чувствует себя вольготно.