Наталия Манухина: Знойная женщина, мечта поэта

Наконец меня осенило, и я позвонила мужу:

— Слава?

— Да, лапочка, слушаю тебя внимательно.

— Слав, ты не мог бы сегодня уйти с работы пораньше?

— А что такое? — мгновенно насторожился благоверный.

— На кладбище надо съездить.

— Опять?! Мы ж были недавно.

— Были. На Северном. А на Волковском, у прабабушки, не были. Сегодня на Волковское надо съездить.

— Почему обязательно сегодня?

— А когда еще?! — возмутилась я. — Послезавтра уже пятница, и мы поедем на дачу, а на следующей неделе уже Троица, а мы в этом году ни разу там не были, и листьев прошлогодних полно, и цветы не посажены, и…

— Хорошо, обязательно съездим. Только не сегодня. Сегодня я не могу. Ну, все, Наташа, мне некогда. Дома обсудим.

Муж попрощался и повесил трубку, а я обиделась.

Вот всегда у нас так. Обо всем думать и все помнить должна я, а ему постоянно некогда, а мне, можно подумать, делать нечего.

Ну и ладно. Ему же хуже. Поеду одна, и, если со мной что-нибудь случится, пусть пеняет на себя.

Опомнилась я у кладбищенских ворот. По природе своей я трусиха, и разгуливать по кладбищам в одиночку для меня непривычно. Точнее сказать, я ни разу в жизни не была на кладбище одна.

У входа никого. Нет даже теток, торгующих искусственными цветами. Место здесь глухое, пустынное. Ни машин, ни прохожих. Трамвай, на котором я приехала, отошел от остановки и погромыхал в сторону Старообрядческого моста.

Следующий придет минут через двадцать, не раньше.

Я с завистью посмотрела на другой берег реки Волковки. Там, в другой части кладбища, на православном Волковском, совсем не так страшно, как здесь. Светит солнце, деревья не такие высокие, склепов нет и в помине, и люди ходят по аллеям.

Интересно, почему православную бабу Василису похоронили на лютеранском? Надо спросить у мамы.

Я медлила и тянула время. Может, вернуться домой? Приедем потом со Славой, когда у него будет время. Днем раньше, днем позже — какая разница?

Мимо бодро прошуршала горбатенькая старушка и ходко потрусила по центральной аллее.

Мне стало стыдно.

Бедная моя прабабка! Прожила такую трудную, полную лишений жизнь — революции, войны, блокада. Отказывая себе во всем, растила детей и внуков, а великовозрастная правнучка боится, видите ли, прийти на могилу.

Стиснув зубы, я поспешила следом за отважной старушкой. Вот догоню, и будет мне не так страшно.

Старушенция неслась, как в сапогах-скороходах. Внезапно она остановилась, растерянно посмотрела по сторонам и, махнув рукой, свернула направо.

Я обрадовалась и прибавила шагу. Пока все идет хорошо. Бабулька свернула там же, где нужно сворачивать мне. У большого серого склепа с чугунной решеткой.

Поднажав, я добежала до поворота на счет «раз». Напрасно старалась.

Бабки уже и след простыл!

Ну и ладно. Расстраиваться я не стала. Знаю ведь, что есть где-то неподалеку живая душа, поэтому бояться мне абсолютно нечего.

Стараясь не отвлекаться на посторонние звуки и не смотреть по сторонам, дабы не пугать себя сверх всякой меры, я побрела к месту, где похоронена прабабушка.

Нет, это невозможно. Нельзя быть такой рассеянной. Отправилась убирать прошлогодние листья и не взяла грабли! Я заглянула под скамейку. Пусто. Припасти для меня метлу никто не позаботился.

Попробовала сгребать листву палочкой, потом ногами. Бесполезно. Растревоженных листьев от моих усилий стало только больше.

В поисках метелки я обошла соседние могилы. Нигде ничего.

Придется посмотреть в склепах. Страшно! Но другого выхода нет. Не домой же мне несолоно хлебавши возвращаться.

К тому же совсем необязательно заглядывать во все склепы подряд. Выберу самый подходящий, в нем и посмотрю.

Я с пристрастием оглядела близлежащие усыпальницы. Кошмар какой-то!

У этой слишком запущенный вид, та вообще вот-вот рухнет, а ухоженный склеп из черного гранита — чересчур мрачный.

Надо посмотреть правее. Помнится, где-то поблизости я видела симпатичное сооружение из белого каррарского мрамора.

Поискав глазами ориентир, я двинулась в сторону большого развесистого каштана. Ничего похожего! Вокруг одни развалюхи, а нужный мне склеп словно в тартарары провалился.

— Не так. Не сюда. Лучше поставить подальше от входа, — глухо, словно из-под земли, донесся раздраженный скрипучий голос.

«Старушка! Старушенция нашлась!» — догадалась я и, перепрыгнув через канаву, радостно ломанула на голос.

Грезя о вожделенных граблях, я продиралась сквозь заросли цветущей жимолости так стремительно, что чудом только не расшиблась о массивную каменную стену склепа. Успела затормозить всего в каком-нибудь сантиметре.