Татьяна Луганцева - Просто он работает волшебником

– В армию пойдет, наверное? – предположил Геннадий.

– У меня освобождение, – смущенно ответил Гриша.

– Что?! У тебя – освобождение?! Да на тебе пахать надо! Тебе надо в конную армию, причем именно в качестве коня! Если не тебе идти в армию, то кому же? – удивился следователь.

– Так я и сам хотел, просился даже – не берут. Астма у меня, приступы редко бывают, но очень сильные, и неизвестно, что их провоцирует… – пояснил Григорий.

– А спортом тебе это не мешает заниматься? – спросил Максим.

– Совсем нет. А вот в армию не берут: они не могут скинуть со счетов этот диагноз. Астма полностью освобождает меня от службы.

– И что ты будешь делать? – спросил Геннадий. – Может, к нам, в оперативники? Хотя что я говорю? Тут ты тоже медицинскую комиссию не пройдешь!

– Я не знаю… Домой, наверное, вернусь, хотя и стыдно.

– А на будущий год попробуешь опять поступать? – спросила Мирабелла.

– А вот этого не знаю. Чему ребята меня научили, забуду за год, точно. Потеряю пыл, может, остыну к своей мечте, да и мамку жалко: второй раз уезжать от нее… Хотел стать силачом, удивить всех. – Глаза парня наполнились слезами.

– Подожди расстраиваться! Придумаем что‑ нибудь! Цирк не рассматривал – в плане профессии? – спросил Максим.

– Цирк? Цирк я любил, сильно, в детстве, у нас‑то его не было, но мамка пару раз меня возила в Киев.

– И особенно любил клоунов, – закончил за него стандартным предложением Максим.

Гриша улыбнулся:

– Нет, я любил фокусников – такой эффект неожиданности! Всегда есть надежда на чудо. Что он раз – и достанет из своей шляпы новую жизнь… для тебя. Меня завораживали их руки, движения такие плавные, плавные… и раз – цветок! Раз – кролик! Как?! Чудо, да и только! Я‑то всегда неуклюжим был.

– Спасибо, – ответил ему Макс.

– А я любил клоунов! Я не оригинален! Ржал как сумасшедший! – хмыкнул Гена.

– Мне не попадались забавные клоуны, какие‑то несуразные они были, смеяться совсем не хотелось, – ответил Гриша и посмотрел на Мирабеллу: – А ты? Ты кого любила в цирке?

– Красивых мужественных гимнастов! – подмигнул ей Гена. – Что фокусники? Много их, фокусников‑то, по жизни!

– Очень оригинально, – огрызнулся Максим.

– А я вообще не любила цирк! – ответила Белла. – Мне было всегда жалко дрессированных животных, всю жизнь проводящих в клетках и выступающих на потеху публике, причем им явно это не нравилось.

– Ты у нас «Гринпис»? – удивился Геннадий.

– Нет, но цирк не любила!

– Для многих животных путь – или на отстрел, или в цирк, – пояснил Максим, – в условия дикой природы им уже не вернуться.

– Лучше смерть. – Белла попросила наполнить ей рюмочку. – Мне тоже есть чем поделиться с вами.

– Я весь внимание! – наклонился к ней Максим.

Мирабелла посмотрела на свою перебинтованную руку. Она получила ранение по касательной, когда они спасались от бандитов на машине. Причем она пребывала в таком нервном возбуждении, что не сразу заметила – ее ранили, боли не почувствовала. Только в полиции обратили внимание, что у нее рука в крови, и перевязали ее. Медики, приехавшие на вызов, сказали – ничего страшного, царапина. Но на следующий день она почувствовала странное онемение в кисти и поехала в больницу, где ее и «порадовали»: сказали, что, видимо, не все так просто, задет чувствительный нерв или посттравматический отек сдавил его.

Все это Мирабелла и рассказала собравшимся мужчинам.

– Любые деньги и любые клиники! – заявил Максим.

– У меня есть связи в военном госпитале, где лечат и проходят реабилитацию по любым видам травм. Ребят вытаскивают после самых страшных ранений! – вызвался помочь Геннадий.

– Да бог с ней, с рукой… Дело в том, что я же стоматолог, я работать не могу! Мне дали больничный. Через четыре месяца медкомиссия, я же потеряю профессию, свой хлеб! А мне уже не двадцать лет, встает серьезный вопрос: что мне делать? – спросила Мирабелла, налив под оторопелыми взглядами мужчин в рюмку коньяк и залпом выпив ее до дна.

– Мы не бросим тебя, – почесал в затылке Геннадий, – мы…

– Что? Предложишь мне послужить по контракту? Спортом я не занималась, мне сорок лет скоро, я – тетка с остеохондрозом, всю жизнь просидевшая в вынужденной позе, сверля чужие зубы. Вряд ли я представляю собой угрозу каким‑нибудь кавказским боевикам, – чуть не заплакала Белла.

– Не расстраивайся! – обнял ее за плечи растерявшийся Геннадий Викторович.