Татьяна Луганцева - Сачок для ночной бабочки

– Кажется, есть…

– Что? – опустилась на корточки рядом с ним Яна.

– Какие-то следы… словно кто-то провел пальцем… Ноль или овал, что-то похожее на русскую букву «Л» и тире…

– Тогда уж не ноль и овал, а буква «О», – сказала Яна, наклоняясь.

– Ол… Что это может быть? Имя? Фамилия? Какое-то слово? – предположил Иван.

– Боюсь, что даже если его точно написал Эрос, это нам ничего не даст. Но все-таки он хотел что-то сказать…

Яна вытерла навернувшиеся на глаза слезы.

– Он мечтал умереть в своей постели от старости, считал, что глупо умереть не своей смертью в таком-то возрасте… Как же, наверное, тебе тяжело, Иван! Я знала его совсем короткое время, и то мне так плохо…

– Узнаю Эроса, великой силы воли был человек… Не печалься, ему бы это не понравилось, – обнял ее Иван.

Они вышли во двор. Навстречу хозяйской походочкой к ним двигался Джеффри Батл.

– Проход после взрыва расчистили, можете посмотреть масштаб разрушений, только вы способны правильно их оценить. Хотя какие там ценности, когда у вас людей подушками во сне душат! – в сердцах махнул рукой полицейский.

– Я пойду с тобой, – вызвалась Яна, просительно глянув на Ивана.

По свежевыкопанным ступенькам в узком проходе они спустились в подземелье, несколько ранее ими же и обнаруженное. Яна не могла понять, насколько разрушен сам дом, названный условно «Домом гладиатора», но непоправимый ущерб, который взрыв нанес мозаике, она оценить смогла. Великолепного мозаичного портрета, можно сказать, больше не существовало вовсе. На серой, покрытой пеплом стене остались поблескивать лишь отдельные фрагменты плиток. Иван молчал. Да, разговоры тут были лишними.

– Какая досада… такую красоту разрушили… – проговорила Яна.

– Ужасно! – эхом откликнулся Иван.

– Мне очень жаль, – вздохнула Яна и поднялась на поверхность. Ей было грустно от того, что портрет мужчины с проникновенным взглядом не увидят другие люди. К тому же Яна считала, что она нашла выход из подземелья не без его помощи.

– Яна! – позвал ее Никита, шедший навстречу. Вид у парня был весьма расстроенный.

– Что? Почему ты так выглядишь? Что-то еще случилось?

– Яна, пойдем ко мне в комнату, пожалуйста.

– Как скажешь, – кивнула она и поспешила за своим подопечным.

Комната Никиты располагалась в гостевом крыле, рядом с комнатой Ады Валерьевны с одной стороны и комнатой Веры с другой. Она была типовая и со стандартным набором мебели. Но сейчас помещение превратилось в свалку. Все вещи, выброшенные из ящиков, валялись кучей на полу, крупные предметы – стулья и тумбочка – перевернуты.

– Что тут произошло? – спросила удивленно Яна.

– Если бы я знал… Я утром встал очень рано и отправился на пробежку. Я занимаюсь бегом и делаю это даже в Москве. А когда вернулся, обнаружил здесь… вот… – пожаловался Никита.

– Ты смотрел, у тебя что-нибудь пропало?

– Да что у меня было-то? – вопросом на вопрос ответил Никита. – Вот, правда, сотовый телефон пропал. Модель не новая была… Кому он понадобился? – Парень явно расстроился.

– Не переживай. Пригласи сюда полицейского, в твоей комнате кто-то хорошо поработал. А что преступник искал, неизвестно…

Джеффри Батл на погром в комнате Никиты отреагировал очень вяло, так как по сравнению с убийством и взрывом он был для него ерундой. Интересным было одно: полицейские в номере не нашли ни одного следа и ни одного отпечатка, следовательно, не было основания задерживать никого из присутствующих в замке. Стопроцентное алиби было только у Веры, так как она находилась в больнице и вернулась буквально только что. Барбара и Фабрицио, скорбящие по сыну, плохо выполняли свои обязанности, гости роптали, что им не нравится такой отдых, и угрожали, что покинут замок. Иван Соло был поражен гибелью Эроса и уничтожением археологического памятника. Вдобавок ко всему пропала Николетта – никто ее не видел после завтрака, однако никто и не заметил, чтобы она покидала территорию. Девушка буквально исчезла, испарилась, провалилась под землю… Яна недоумевала: куда она могла подеваться?

«Помнится, Николетта говорила, что не может спокойно видеть, что Иван Соло обращает внимание на других. Может быть, она просто сбежала из дома по-тихому, не в силах выносить это?» – думала Яна и тут же сама убеждала себя: нет, такого просто не может быть. Николетта была привязана к своим приемным родителям и никогда бы так не поступила с ними. Бросить их, когда они только что потеряли сына… Нет, невозможно. На нее не похоже.