Татьяна Луганцева - Диета для Дракулы

– Доктор, что за тон? Мы что, преступники? – стрельнула в него глазами Ольга Игоревна.

– С тех пор, как начали безобразничать, да! – Антон Алексеевич прошел в палату и грузно опустился на кровать. – От тебя, Снегирева, я такого вообще не ожидал. Ты же сама врач!

– Тот человек – мой отец.

– Как же врачебная этика? – не слышал ее заведующий.

– Это мой отец!

– Да какой еще отец?! – побагровел Антон Алексеевич. – Ты его видела? Он – не человек! Ни чувств! Ни эмоций!

– Хороший же вы врач, при таком-то подходе к пациентам… – фыркнула Ольга Игоревна.

– Я лечу тех, кого можно вылечить, но есть случаи, где даже бог бессилен.

– Я хотя бы должна была знать об этом! – не сдавалась Розалинда.

– Ко мне, что ли, претензии, Роза? Насколько я понял, ты узнала, что Соболев твой отец, совсем недавно. Откуда вдруг такие родственные чувства? А тем более, я откуда должен был знать, что он твой отец? Мне лично известно было, что родственников у него нет.

– Его навещали моя мать и сестра!

– Ну да, еще при царе Горохе и всего несколько раз. Я еще не был здесь главврачом. Вот у прежних работников и спрашивай, почему они тебе не рассказали о папаше, раз это тебя так интересует.

– Я и спрошу! Ты не переживай!

– Надо же, пробраться в больницу, подкупить персонал и теперь еще задавать мне какие-то вопросы! Не слишком ли ты нагло себя ведешь? Я не сообщил, куда следует, только из-за нашего давнишнего знакомства! – пыхтел Антон Алексеевич.

– Кстати, для меня большая загадка, почему в отделение для буйных попал этот человек. Он не производит впечатления опасного! – прокричала в лицо главврачу Розалинда.

– Да он не опасен. Но и лечению не подлежит. Поэтому и находится там…

– Понятно: отработанный материал… Но вот теперь открылась правда: у человека объявились родственники, и я требую перевести его в более человеческие условия! Чтобы больной дышал воздухом! Пусть сам он не понимает, в каких ужасных условиях пребывает, зато легкие поймут, для его здоровья кислород будет очень полезен.

– Ишь, как заговорила! Родственники… – зло фыркнул Антон Алексеевич. – Ты мне тут не указ! А будешь на меня повышать голос, я и тебя здесь оставлю.

– Ну-ка, отодвинь от нее свое тело! – вдруг как-то странно высказалась Ольга Игоревна.

– А вы у нас, как я понимаю, мама? – обернулся к ней Антон Алексеевич. – Смотри-ка, какая у тебя, Роза, знатная родня! Только где она была столь долгое время?

В палату вошел Даниэль, как всегда бледный, этакая тень отца Гамлета, и как всегда с цветами.

– Вы очень громко говорите, – спокойно обратился он к доктору Вольских.

– А это еще кто? Ваш сообщник? – взвился тот. – А! Я уже видел его, мужчина околачивался вокруг больницы и наводил о вас справки. Кто вас пропустил сюда?

– А кто бы меня сюда не пустил? – усмехнулся «сообщник».

– Даниэль, он угрожает Розе, – сообщила сыну Ольга Игоревна, и Роза испугалась, что сейчас снова начнется драка.

А Антон Алексеевич все не успокаивался. Наоборот, чуть ли не слюной брызгать начал.

– Да я обеих вас здесь закрою, если надо будет! Нажрались наркотиков… Я вам еще их и подброшу, а передозировка в разумных пределах сделает вас такими же «овощами», как ваш папенька! А уж что касается тебя, Роза, так несколько свидетелей подтвердят, что видели тебя в жутком приступе. И он у тебя, Снегирева, был психический! Острый приступ клаустрофобии! А это – психическое заболевание! Шизофрения! Поздравляю тебя, Снегирева! И твой богатый любовник Василий тебе не поможет!

Даниэль приблизился к разгоряченному Антону и что есть силы заехал ему по лицу. Тот мгновенно замолчал, осел на пол, тихо застонав и закрывая лицо руками, но уже текла кровь, просачиваясь сквозь пыльцы и заливая белый халат доктора неприятно раздражающим красным цветом.

Даниэль наклонился над ним и пощелкал пальцами.

– Пришел в себя? Кажется, я несколько перестарался, хоть и бил левой, сотрясение мозга гарантировано… Эй, эскулап хренов, ты хоть кивни, если въезжаешь! А то я сейчас в противовес правой вмажу!

Антон Алексеевич слабо кивнул, а Розалинда подумала, что никогда не видела таких больших и испуганных глаз.

– Так вот, Склифосовский, слушай внимательно. Это две дорогие мне женщины. Усек? Вижу, что усек. И если хоть один волос упадет с их голов, лично я, абсолютно психически здоровый человек, отверну тебе твою голову полностью. Понял? Или выбью мозги, и ты сам станешь пациентом, а уж об условиях я позабочусь. Ты сделаешь все, что от тебя потребуется! И Михаила выведешь из подвала, не то я пришлю сюда проверку, чтоб выяснили, кто и за что сидит у тебя в палатах. Понял?