Татьяна Луганцева - Убийства в шоколаде

– Почему? Я обещаю вести себя тихо и мирно, – ответила она.

– Эх, спутник у тебя не ахти, – сокрушенно покачал головой мужчина.

Варвара посмотрела на стол. Еды было очень много, простой, без излишеств. Отварной картофель с маслом, посыпанный укропчиком. Нарезанная буженина домашнего производства. Отварные яйца под майонезом. Салаты из свежих овощей и грубо наструганный «оливье». Тушеное мясо с морковью и репчатым луком, сыр, больше похожий на домашний. А уж выпивки! Через каждый метр на столе стояла батарея бутылок, эдакая своеобразная разметка, как на дороге: кристально чистая водка, красное и белое вино, шампанское и даже коньяк, но московского завода.

Влас протер запотевшие линзы очков.

– Никого не знаю… никого не вспомнил… – Парень выглядел вконец потерянным.

– А я теперь только похотливого толстяка знаю. Хотя тут все мужчины с каким-то сексуальным сдвигом.

– Друзья мои, начинаем праздновать! – громогласно заявил «олимпиец».

Все приступили к еде. Полетели пробки шампанского, застучали вилки и ножи. Варвара чувствовала себя очень неуютно в чужой компании неизвестного кого и непонятно где. Влас дождался, когда народ раскрепостится, и обратился к абсолютно пьяной соседке:

– А вы делаете только пастилу или что-то еще?

– В смысле? – покачнулась она на стуле.

– Пастила клубничная, ванильная. Может, конфеты?

– Сладкий стол есть… иди кушай! Там все найдешь, – махнула рукой женщина.

– Зефир? – продолжал спрашивать Влас.

– Экий вы сластолюбец, – глупо хихикнула она.

– Я не люблю сладкое, я его создаю, – пытался достучаться до нее Влас.

– Клубничный, говоришь? – прищурилась она.

– А шоколад? Шоколад делаете? – продолжал допытываться истинный трудоголик Влас.

– Шоколад? Горячий и молочный? Было такое, особенно классно он растекается по разгоряченной коже в отблеске свечей… – Женщина осеклась, заметив, что Варвара смотрит на нее, открыв рот. – Вам тоже так хочется? Чего вы на меня уставились?

– Мне? Нет… не знаю… Как-то неожиданно, такая фантазия.

– Ну, сексуальные игры. Что же, вы не экспериментировали в своей жизни? – недоумевала женщина. – Надо, чтобы тайное стало явным. Только тогда подсознание освобождается, и ты летишь на крыльях и кричишь: «Люди, я люблю вас!»

– Несомненно, положительные эмоции весьма полезны, но при чем тут сексуальная раскрепощенность? Просто все должны быть профессионалами своего дела, – согласилась Варвара.

Женщина фыркнула.

– Вы так странно выражаетесь! Как-то сухо и строго! Вы учительница?

– Балерина в прошлом.

– Ого! Ба-ле-ри-на! Чудно! Понятно, что любительница «клубнички»! – женщина пихнула локтем Власа и заливисто хохотнула.

Вскоре врубили музыку. Варвара уже забыла, когда отрывалась просто так, от души. На медленные танцы ее приглашали не раз, она была нарасхват.

«Вы очень гибкая! Вы так хорошо танцуете! Вы такая красивая! С вами так приятно и хорошо…» От комплиментов у Варвары кружилась голова. Или от выпитого шампанского?.. Она уже понимала, что поездка абсолютно бесполезна, поэтому оставалось плюнуть на расследование и весело встретить Новый год.

– Через пять минут куранты! – заголосили вокруг. – На улицу! Фейерверк! Давайте все и дружно!

Народ похватал одежду, многие были в таком состоянии, что вряд ли надели свои вещи: хватали то, что попалась под руку.

Уже через пять минут они наблюдали высокое темное небо, разукрашенное всеми цветами радуги. Звук взвивающихся в небо петард оглушал, но еще больше оглушали крики людей. Все обнимались, целовались и поздравляли друг друга. А потом все помчались париться в баню, опять-таки общим стадом, словно по заданной программе.

– Сначала дамы, – испустил кто-то истошный крик.

– Я никогда не была в бане, – честно призналась Варя.

– Так сходи. Это полезно, говорят, – поддержал всех Влас. – Баня – это замечательно!

Банька оказалась не очень большой, и женщинам предложили разделиться на три группы. Варвару оттеснили во вторую.

– Давайте потанцуем на улице! Поводим хоровод, чтобы не замерзнуть, – предложил кто-то.

В каждой группе нашлись активистки, не дающие другим скучать. Мужчины в это время разводили костры и тащили откуда-то в чанах сырое мясо, замаринованное для шашлыка. По всей видимости, веселье должно было продолжаться до утра и пиршество тоже – и в помещении, и на улице.

Толстяк с раскрасневшимся лицом, на похотливый оценивающий взгляд которого Варя натыкалась неоднократно, подвалил к ней, слегка запорошенный снегом, – похоже, несколько раз падал в сугробы.