Наталья Александрова - Клиент Пуаро

Часть павильона была превращена в кухню обыкновенной небогатой квартиры. Режиссер уселся в свое кресло и скомандовал:

– Марго, ты садишься за стол, подперев подбородок кулаком…

– Который? – не удержалась Нинель. – Или все три?

– А это еще что? – Марго уставилась на большого красивого попугая, который сидел на подлокотнике режиссерского кресла. – Почему в павильоне птица? Вы же знаете, что у меня аллергия на птиц? Ведь я неоднократно предупреждала, что не должно быть…

– Марго! – рявкнул режиссер. – Мне надоели твои фокусы! Ты хоть читала сценарий?

– А как же! Вы же знаете, что я всегда очень ответственно отношусь к работе…

– Но ты хотя бы прочитала название? Как называется наш фильм, ты помнишь?

– Но Олег Генрихович, вы придираетесь! – На глазах Марго заблестели слезы. – Почему вы ко мне все время придираетесь?

– Оставь эти слезы до следующей сцены! – прикрикнул на нее режиссер. – И запомни, наш фильм называется «Две дамы с попугаем», так что без птицы мы никак не обойдемся! А вот без тебя – запросто! Выгляни на улицу – там целая очередь из желающих получить эту роль! Особенно твою – полная дама средних, среднего, скажем так, возраста!

– Все, все! – испуганно отозвалась Марго. – Я уже вылечила свою аллергию! Еще в прошлом году, я забыла…

– Склер-роз! – гаркнул попугай.

– И ты тоже помолчи! – повернулся к нему режиссер. – А то выставлю из павильона! Ты в этой сцене не задействован, я тебя взял, только чтобы приучить к обстановке!

Все «творческие натуры» испуганно замолчали, и режиссер, воспользовавшись временным затишьем, постарался направить процесс в нужном направлении.

– Поехали. Нинель, твоя реплика!

– Что случилось, дорогая? – воскликнула брюнетка с фальшивым сочувствием. – На тебе просто лица нет… впрочем, и никогда не было, – добавила она вполголоса.

– Придерживайся текста! – рявкнул режиссер. – У нас нет времени на бесконечные репетиции! Теперь – твоя реплика, Марго!

– От меня ушел Тимофеев! – воскликнула толстуха Марго с глубоким чувством.

– Как я его понимаю! – воскликнула Нинель.

– Кажется, я сказал – придерживайся текста! – Режиссер подпрыгнул на месте. – У тебя совсем другая реплика!

– Ах, извините, – Нинель изобразила виноватую улыбку, – я слегка перепутала…

– Склероз, дорогая, – оскалилась на нее Марго. – В вашем возрасте это вполне понятно и простительно!

– Лучше склероз, дорогая, – немедленно отозвалась Нинель, – чем маразм, как у вас…

– Я сказал – прекратить отсебятину! – Режиссер от злости заскрипел зубами. – Твоя реплика, Нинель!

– Как это – ушел? – воскликнула брюнетка, заглянув в сценарий. – Что ты хочешь сказать?

– Ушел к другой женщине! – прорыдала Марго. – К другой, после стольких лет! Оставил мне ужасную записку, взял выходной костюм, документы, деньги… кажется, еще одну чистую рубашку… – Марго замолчала, сотрясаясь от беззвучных рыданий.

– Может быть, накапать тебе валерьянки? – с наигранной жалостью проговорила Нинель. – Хотя, конечно, дорогая, валерьянка тебе вряд ли поможет, обычно ты накачиваешься третьесортным коньяком, недаром морда такая красная…

– Да что же это такое? – Марго вскочила со стула и бросилась на партнершу, сжав пудовые кулаки. – Да когда же это прекратится?

Нинель отскочила в сторону и заняла оборонительную позицию, прижавшись спиной к стене и выставив вперед длинные ярко накрашенные ногти. При этом она шипела, как разъяренная кошка.

Попугай радостно захлопал крыльями и завопил во все горло:

– Мегер-ры! Цир-рк! Бр-раво! Умор-ра! Мегер-ры!

– Ну вот что! – Маленький бородатый режиссер с неожиданной ловкостью вскочил на стол, оказавшись выше всех в павильоне, и заорал в мегафон, перекрывая шум, как капитан корабля перекрывает прокуренным басом грохот шторма. – Я сказал – соблюдать трудовую дисциплину! Кто скажет хоть слово не по сценарию – немедленно вылетит из сериала! Это мое последнее слово, и касается абсолютно всех!

– Бр-раво! – заорал попугай. – Ур-ра! Тр-риумф! Спр-раведливость востор-ржествовала!

– И тебя это касается! – Режиссер повернулся к Перришону. – Где Аглая? Где, я спрашиваю, Аглая?

Аглая Михайловна послушно выскочила из молчаливой толпы телевизионной обслуги и встала перед грозным режиссером, как лист перед травой, ожидая приказаний.

– Унеси свою птицу! – рявкнул тот. – Пока она не задействована, пусть посидит у тебя в кабинете, а то, понимаешь, только добавляет бардака…