Валентина Андреева - Зигзаг неудачи

– Не думаю, что Димке грозит опасность, хотя он и сбагрил нас от греха подальше. А что касается Красковской, то у нее муж бегает в лидерах какой-то партии. Покойная, очевидно, была не согласна с ее программой. Кроме того, Нелька так замучилась мотаться с мужем в ссылке по заграницам. Думаю, домик у моря скрасил бы однообразие ее отпускного существования. Серафиму Игнатьевну это как раз и не устраивало.

– Медитируете? – Славик полностью загородил собой открытую дверь купе. – И во лбах…

– Фингал горит! – услужливо подсказала я продолжение.

– Да нет, я имел в виду мобильники…

– У нас скрытый дефект. Этими самыми мобильниками, – пояснила Наташка.

– А говорят, единороги – миф.

– Мамуль, как же вы так?

– В голосе дочери, бочком протиснувшейся в купе, искренне слышалось сопереживание.

– Лучше и не пробуй, – проворчала Наташка. – Хотя секрета нет: берешь бутылку нарзана, мобилизуешь всю накопленную дурь и со всей, значит, этой дури…

– Я все поняла! Показывать не надо! Ну, заче-е-е-ем?

– Дубль два! – коротко прокомментировал Лешик действия мамочки на полсекунды позже раздавшегося вопля.

Спать совершенно не хотелось. Было то душно, то холодно, то жарко. И это на нижней полке. Дело случая. Наталья ухитрилась перевести Лешика в наш вагон. Сложный обмен купейными помещениями Лешика с девушкой без возраста, но с избыточным весом был неравным. Девушка отправилась к дамам бальзаковского возраста, а Лешик подселился к лицу неопределенной национальности. Если коротко описать его внешность, то надо представить себе загорелого до черноты низенького и кругленького южанина с рынка, торгующего дарами родной земли. Самое заметное на лице – нос с горбинкой. А самое удивительное – светлая, почти белая шапка кудрявых волос и рыжеватые усы. Южанин с характерным кавказским акцентом приставал к девушке каждый раз, как только она собиралась выйти покурить. Настороженно следил за ней и почему-то все время предлагал сбегать то за чаем, то за кипятком к титану, а то вообще – за всем, что ее душа пожелает. Ближе к вечеру девушка серьезно стала опасаться за свою честь. Других пассажиров в купе не было. В Смоленске выяснилось, что пока и не будет. По какой-то причине два человека, приобретя билеты, не сели в поезд. Может, пошутили над МПС? Или опоздали. Вот тогда-то к Лешику временно переселился Славка. Пока не выгонят. Главное – с разрешения начальника поезда, способ укрощения которого Наташка не рассекретила. Он появлялся в нашем купе трижды. Каждый раз осторожно стучал и, подобострастно поглядывая на меня, интересовался, не нуждаемся ли в чем-нибудь. В третий его заход я пожелала покоя. До него без конца заглядывал проводник и задавал те же самые вопросы.

– Я тебя повысила в звании, – загадочно пояснила подруга. – Ты едешь инкогнито. И незачем тебе знать, кто ты на самом деле. Я и сама этого толком не знаю. Говорила одно, а поняли меня совсем по-другому. Зато и нам, и ребятам повезло. Гасан от радости их фруктами кормит.

А Гасан действительно радовался:

– Слушшьте, ну?! Это ж какой-то Слон и Моська, ну!

Соседка по купе была столь необъятна, что каждый ее порыв выйти вызывал у него панический ужас. Она уже успела сломать столик, на который опиралась при подъеме с койки из положения «сидя» в положение «стоя». Именно тогда девушка пригляделась к верхней полке над Гасаном и в попытке испробовать ее на прочность отдавила ему правую ногу.

– Слушшьте, наступать не могу, ну! Нога больше ботинки, ну!

Заботы по размещению ребят отняли у подруги много сил. Остаток их был истрачен на нас с Аленой в попытке уговорить лечь ногами к окну – «а то продует». Затем в два часа ночи ей не понравился громкий голос динамика на какой-то очередной станции, во второй раз призывавший безлюдный перрон обратить внимание на то, что скорый поезд «Москва – Адлер» отправляется…

– Ну зачем, скажите на милость, будить ради этого пассажиров? А то они сами не догадаются!

– Это чтобы машинист проснулся, – зевнув, пояснила Алена.

– Нет, спать я здесь не смогу, – ответно зевнула Наташка и минуты через три прекратила вещание.

А я продолжала ворочаться с боку на бок, стараясь не разбудить подругу и дочь. За стенкой хором храпели. Так громко, что казалось, я сама являюсь участницей этого хора. Только безголосой. Запевалы регулярно менялись, открывая самые темные стороны моей души. Почему-то явственно представлялось, как с подушкой в руках крадусь в соседнее купе и… включается яркий свет, на меня надевают наручники, обвиняя в попытке убийства. Попробовала отвлечься, и в голову полезли самые разные мысли, связанные с этой стихийной поездкой к морю. Временами возникал перед закрытыми глазами Димка, мирно спящий по диагонали кровати в окружении кошек. И я жалела, что не могу укрыть его сползшим на пол одеялом. Прислушавшись, отмечала отсутствие за окнами ставшего уже привычным шума дождя. Оставшаяся позади дождливая Москва казалась чем-то нереальным.