Люся Лютикова - Детский сад, штаны на лямках

– Тебе пора, – сказала она, – мне еще полы надо вымыть. Да и вообще…

В коридоре я спросила:

– А что теперь будет с усыновлением?

– Не знаю, – процедила Роза, – надеюсь, все отменится. Даже если Максим будет очень настаивать, одинокому мужчине не дадут ребенка. А я уж постараюсь, чтобы он не женился как можно дольше.

– Не сомневаюсь, – ответила я, покидая квартиру.

Шагая по бульвару 60-летия Победы, я поражалась: у городских чиновников ну абсолютно нет никакой фантазии! Ведь бульвар упирается в улицу Победы, которая в свою очередь переходит в улицу Мира. Уж для нового микрорайона можно было придумать более оригинальное название! Кстати, вот отличный вариант – бульвар Люси Лютиковой. В память о моем героическом лыжном прошлом.

Интересно с красными колготками получается. За день до убийства Махнач они находились в шкафу Юлии, а затем испарились. Не пустила ли Прудникова их в дело? Ведь Егор, сожитель Махнач, утверждал, что подруги ссорились из-за денег, делили доллары и квартиры.

Ладно, допустим – только допустим, на секундочку, – что Прудникова действительно убила свою подельницу Махнач. Специально купила красные колготки и придушила, чтобы свалить подозрение на одну из несчастных матерей, у которых опека забрала дочь. Ведь по случайному совпадению большинство детей, которых инспектор Махнач успела изъять из семьи за четыре месяца работы, были девочками.

Но кто тогда убил саму юристку? Если бы это был выстрел в голову или она упала бы с железнодорожного моста под поезд, то прокатила бы версия самоубийства. Муки совести и все такое. Но придушить сам себя человек не может! Значит, Прудникова все-таки умерла насильственной смертью.

Но почерк, почерк убийцы – он ведь одинаковый! На корявом полицейском языке это звучало бы как «удушение детской одеждой». И разрыв во времени между двумя убийствами не такой уж большой – около восьми часов. Следует ли из этого, что убийца должен быть одним и тем же человеком?..

Мои размышления прервал звонок мобильника. Номер не определился.

– Слушаю, – сказала я.

– Людмила Анатольевна, вечер добрый. Это Виталий, мы с вами недавно встречались при весьма пикантных обстоятельствах.

Я сразу узнала голос следователя прокуратуры Унганцева и мгновенно почувствовала раздражение. Напыщенный идиот! Чтоб тебя самого замели в кутузку при весьма пикантных обстоятельствах!

Однако пришлось взять любезный тон:

– Внимательно слушаю вас, Виталий Валерьевич. Хотите пригласить на пресс-конференцию?

– Пока нет. У меня к вам деликатное дело, – елейным голосом сказал следователь.

– Какое же? – заинтересовалась я.

– До меня дошли слухи, что по факту задержания Елены Алябьевой вы ведете собственное расследование. Это правда?

– Журналистское, – уточнила я, – имею право.

– Простите, я запамятовал, в каком издании вы служите?

– В газете «Работа», – неохотно призналась я.

– Это, кажется, что-то о трудоустройстве? Поиск работы, вакансии, резюме? – Теперь в его голосе слышалась насмешка.

– Абсолютно верно.

– Еще раз извините мое любопытство, расследование вы ведете по заданию редакции?

– Нет, это моя собственная инициатива.

– Людмила Анатольевна, я настоятельно рекомендую вам прекратить самодеятельность. Люди жалуются, что вы бесцеремонно врываетесь в их личную жизнь, задаете неудобные вопросы, угрожаете…

– Кто конкретно жалуется?

Унганцев пропустил вопрос мимо ушей.

– Вы будоражите население, распускаете нелепые слухи. В городе сейчас и так непростая ситуация.

– Да, непростая! – вскричала я. – А почему? Здесь орудует преступная группировка! Детей изымают из семей, чтобы потрошить на донорские органы! Весь город погряз в коррупции! Заведующие детскими садами, инспектора соцзащиты, юристы, врачи – все заодно. Я не удивлюсь, если цепь расследования в итоге приведет меня в мэрию!

– У вас слишком буйное воображение, Людмила Анатольевна, – вздохнул следователь. – Поймите, в данных обстоятельствах страдает прежде всего ваша профессиональная репутация. Кто будет всерьез воспринимать журналиста, который бездоказательно обвиняет весь город в коррупции?

– У меня есть доказательства. Да я раскопала факты, от которых кровь стынет в жилах! И молчать я не буду! Надо подымать средства массовой информации! Я пойду в газеты, в «Московский комсомолец», обращусь на телевидение! Пусть вся страна узнает, какое беззаконие творится в городе! Пусть Генеральная прокуратура наконец-то заинтересуется!