Наталья Александрова - Неправда о любви

Василий Макарович, прижимаясь к стене и стараясь не бросаться в глаза, двинулся в ту сторону.

Немного не доходя до выхода, он заметил двух негромко разговаривающих людей. Василий Макарович остановился, спрятавшись за деревянным стеллажом, на котором рядами красовались трехлитровые банки, заполненные крупными золотыми плодами. Не сразу дядя Вася понял, что это – лимоны, залитые водой и постепенно превращающиеся в домашний лимонад.

Приглядевшись к тем двоим, дядя Вася понял, что один из них подходит под описание метрдотеля, которое дала ему Марго Малашонок: пышные усы, седая прядь в густых черных волосах…

– Рудольф, – говорил ему второй, представительный господин с круглым животиком и солидной лысиной, – имей в виду, до сих пор я закрывал глаза, но если так будет продолжаться…

– Не беспокойтесь, Илья Борисович! – тянул метрдотель. – Больше не повторится…

– Смотри у меня! – Лысый потряс коротким пальцем и скрылся за дверью кабинета. Метрдотель сплюнул и ушел в зал.

Василий Макарович выждал пару минут и пошел вслед за ним.

Остановившись на пороге зала, он огляделся.

Пока что были заняты не все столики. Несколько столов составлены вместе, там отмечали какой-то детский праздник. Нарядные дети лет шести-семи пили разноцветные фруктовые коктейли, лакомились десертами, взрослые вполголоса переговаривались.

Еще за одним столом сидели две деловые дамы средних лет, с остервенением поедая низкокалорийный овощной салат.

– Что вы здесь делаете? – раздался рядом с дядей Васей негромкий голос. – Здесь нельзя находиться посторонним. Кто вас впустил?

Василий Макарович скосил глаза и увидел метрдотеля.

Мэтр настороженно разглядывал его, и видно было, что он выставил ему самую низкую оценку.

– Здорово, Рудольф! – проговорил дядя Вася нарочито наглым, хриплым голосом.

– Извиняюсь? – Рудольф чуть отступил, еще раз оглядел посетителя, глаза недобро блеснули.

– Тебе привет от Аслана! – на этот раз Василий Макарович заговорщицки понизил голос.

Рудольф заметно побледнел, воровато огляделся по сторонам.

– С ума сошел?! – прошипел он, схватив дядю Васю за плечо. – Разве можно здесь? Тут кругом глаза и уши!

Он скользнул в коридор, сделав знак следовать за собой, и быстро пошел в сторону кухни.

Из широко открытой двери на них дохнуло жаром и суетой, что-то кипело, шипело, скворчало, там царил огромный мужчина в высоком крахмальном колпаке. Но метрдотель, немного не доходя до кухни, свернул в низкую неприметную дверь. Дядя Вася шагнул за ним и погрузился в море густого пряного непривычного аромата. Они оказались в чулане, заставленном многочисленными застекленными шкафами. На полках виднелись коробки и банки с приправами и пряностями, от которых и исходил запах.

Метрдотель закрыл дверь на задвижку, повернулся к дяде Васе и недовольно проговорил:

– Что, не нашли никого поприличнее? Надо же понимать, какое здесь место! Прислали какого-то ханурика…

– Кого надо, того и прислали! – прервал его Василий Макарович. – И фильтруй базар, а то ответишь!..

– Это перед кем? Не перед тобой ли? – Рудольф снова смерил собеседника долгим взглядом – от плохо вычищенных ботинок до мятой кепочки.

– А хоть бы и передо мной! – Дядя Вася угрюмо набычился, зашевелил желваками, надвинулся на Рудольфа.

– Ладно, не заедайся! Чего надо?

– Аслан ищет Бесика…

– Бесика?! – удивленно переспросил метрдотель. – А я-то тут при чем? Я его сам давно не видал!

– Вот только не надо пургу гнать! – Василий Макарович уставился на Рудольфа своим жестким, пронзительным взглядом, как будто видел его насквозь. – С Асланом этот номер не пройдет!

– Так ведь у Аслана с Бесиком вроде полное взаимопонимание!.. Бесик же по его команде работал…

Василий Макарович бил наугад, шел вслепую, но, судя по неуверенности, которая зазвучала в голосе Рудольфа, в правильном направлении. И решил сделать еще один шаг в ту же сторону:

– По команде? А бабу он убил тоже по команде Аслана?

– Бабу? – переспросил Рудольф. – Какую бабу?

Василий Макарович за годы работы в милиции сотни раз проводил допрос, и каждый раз в начале человек по другую сторону стола пытался держаться с наглой блатной самоуверенностью. Но наступал такой момент, как сейчас – момент истины, когда очередной вопрос сбивал с подозреваемого спесь. И главное было – не пропустить этот миг, заметить растерянность в глубине зрачков подозреваемого.