Татьяна Луганцева - Белые тапочки от Версаче

– С удовольствием, – ответила Кристина, – мои друзья могут меня звать просто Тина.

– Намек понят.

Герман легко поднял сумку Тины и потащил во внутренний дворик к арочной резной двери. В темном холле с низким потолком их встретила полная моложавая женщина.

– Лариса Петровна, эта девушка будет жить у меня, – пояснил Герман.

– Ага, поняла! Как скажете, Герман, как скажете… Ну надо же, все как на подбор! – всплеснув руками, сказала Лариса Петровна.

– Вы это о чем? – спросил Герман.

– Да ни о чем! О чем? Об огурчиках малосольных, сейчас в кадушку закатала! Все как на подбор! О них и говорю, о ком же еще? Милок, я сейчас новый комплект белья принесу! – засуетилась женщина и исчезла.

– Мама Миши, у них семейный подряд, – пояснил Герман и повел Тину на второй этаж.

Его апартаменты действительно состояли из трех небольших комнат, мило, по-домашнему обставленных, выдержанных в одном стиле. Чувствовалось, что Герман проводил мало времени в номере, видимо, в основном пропадая на съемочной площадке.

– Занимай любую, – сказал ей Герман, раздвигая шторы и пуская в комнату яркий солнечный свет.

– Тебя люди ждут, – сказала она, – я вещи потом разложу.

– Хорошо, тогда идем, возьми вон там на гвоздике запасной ключ.

Сергей Сергеевич Толстой в отличие от Германа явно не уходил на обед. Он сидел в компании какого-то парня и нервно курил. Увидев Германа, Сергей Сергеевич спросил:

– Ты вернулся, и мы можем продолжить? Только я не понял, ты опять с этой девушкой? Она будет зрителем?

– Она будет художником у нас в штате, и не говорите нет, чтобы мне не пришлось ставить жестких условий, – ответил Герман.

Сергей Сергеевич, лысый мужчина в бейсболке и с большим животом, с явной неприязнью посмотрел на Тину. Весь его вид примерно говорил: «Какой ужас! Почему я должен брать к себе в штат всех шалав, с кем намерен встречаться главный герой? А ведь возьму, потому что не хочу нарываться. Каждый день съемок в Италии – золотой».

– Девушка возомнила себя художником?

– Я и есть художник, – ответила Кристина, решившая постоять за себя, – дайте мне лист бумаги и карандаш, и я вам это докажу.

Ее просьбу выполнили, и Тина в упор посмотрела на парня, сидевшего напротив режиссера и курившего одну сигарету за другой.

– Может, уступите место?

– Пожалуйста, – парень встал.

На вид ему было лет тридцать – тридцать пять, высокий, атлетически сложенный блондин, чем-то напоминавший шведа или прибалта.

– И прекратите дымить! – добавила Тина. – Вы что, дымовой завесой тут работаете?

– Это наш главный после режиссера человек. Очень хороший оператор, профессионал своего дела Илья Валерьевич Смаль, – представил его Герман.

Тина, фыркнув, села на его место и принялась писать портрет режиссера, отмечая про себя, что у Сергея Сергеевича совсем не интересная внешность, но рисовала она с большим воодушевлением. Ей даже было все равно, что этот долговязый оператор наблюдает за тем, как ловко и быстро бегает по бумаге карандаш в ее руках. Сергей Сергеевич сказал:

– Значит, сейчас сцена нападения на Стефанию, ты ее отбиваешь и уносишь на руках…

– В светлое будущее, – добавил Герман. – Кто придумывает такую чушь?

– Не будем плохо говорить о тех, кто дает нам хлеб. Кроме того, такие истории любят женщины, – ответил режиссер.

– У которых напрочь отсутствует личная жизнь, – встряла Тина.

Режиссер удивленно посмотрел на нее, но ответил уже более мягким тоном:

– Пусть даже и так, хоть на экране увидят любовь, если в жизни нет.

– Нет, лучше искать в жизни, – упрямо сказала Кристина, остервенело заштриховывая карандашом лысину режиссера.

– Уж вы-то ищете, сразу видно, – усмехнулся несносный оператор.

– На что это вы намекаете? – покосилась на него Тина и, вздохнув, добавила: – Да, ищу… пока безрезультатно, но шансы еще есть.

– Я в этом не сомневаюсь! – сказал оператор.

– И не сомневайтесь! – не поворачивая головы, ответила Тина.

– Прекратите! Илья! Что вы, как дети, в самом деле? – встрял Герман.

– Портрет готов! – выкрикнула Кристина и протянула лист бумаги Сергею Сергеевичу.

Режиссер долго рассматривал рисунок, затем усмехнулся:

– Да уж! Ты не льстишь своим клиентам!

– Что да, то да! Всю правду-матку в лицо! – согласился Герман.

– Портретное сходство как на фотографии, – единственный, кто заступился за ее работу, был этот оператор.

– Профессионально, ничего не скажешь, – согласился режиссер, – но здесь вам не вернисаж художников с Арбата, здесь совсем другая работа.