Татьяна Луганцева - Прерванный полет Карлсона

Только опытный пластический хирург мог понять, что у нее слегка увеличены губы и грудь неестественно большая по сравнению с тонкой талией. Был грешок – увеличила она себе бюст на пару размеров.

Ингу Аркадьевну Терехову долго не выпускали из больницы, а Лолиту еле вернули к жизни, потом определив в дом малютки. А вот Нина Михайловна совершила непростительную глупость: приехала в дом малютки навестить девочку один раз, а потом еще и еще… ветрено думая, что все это совершенно ничего не значит для нее.

Актриса чувствовала некоторую ответственность за судьбу девочки. И сама не заметила, как привязалась к ней. Ругала себя, пыталась отпустить ситуацию, но уже не получалось. Нина посодействовала, чтобы Ингу побыстрее выпустили из психушки, надавив на Дмитрия Ивановича, вернее, шантажируя некоторыми фактами из его биографии, которые он так неосмотрительно ей поведал. Она напомнила ему историю про «волшебные лекарства», которыми расслаблялись при его содействии актеры и прочие важные личности. В итоге она стала помогать Инге Аркадьевне, сама на себя ругаясь на чем свет стоит.

– Надо было дуре привязаться к вам! Зачем? Для чего? Детей терпеть не могу! А Лолка окрепла и орет словно резаная. Она какает, писает, все время хочет есть! А еще улыбается, когда видит меня… Терпеть не могу…

Но она помимо воли вспоминала воспаленную кожу маленькой девочки, ее маленькую, сморщенную от обезвоживания ручку, большие проникновенные глаза, которые заглянули прямо ей в душу. Малышка словно все поняла сразу о непростой взрослой жизни. И тогда Нина впервые взяла ребенка на руки, да еще в роли спасительницы. Вот и не смогла больше из сердца вытравить чувство привязанности. Она привозила Лоле детское питание из-за границы, давала деньги, покупала вещи, игрушки. Она не могла оторвать взгляда от маленькой девочки, всегда встречающей ее улыбкой.

Так продолжалось четыре года. Нина по своим каналам определила Лолиту в хороший детский садик для одаренных, артистических детей, а Ингу взяла к себе в театр костюмершей с окладом куда более приличным, чем та получала в библиотеке. Все было бы хорошо, если бы не Инга… То ли она на самом деле сошла с ума, то ли помогли лекарства, которыми ее успели основательно отравить в психушке, но Инга с каждым годом становилась все более странной.

Она все чаще говорила о загробной жизни, о том, что ее там ждут, ей в тягость ходить по земле. А разговоры, что она не в состоянии смотреть на свою дочь, добивали Нину.

– Я плохая мать! Я не должна была становиться матерью, я ее чуть не убила. Ты спасла Лолу, ты кормишь нас. Если бы не ты, нас бы уже не было! Зачем я тебе? Ты настоящая мать, а не я. Я – балласт… Мне не следует жить, я только мешаю вам! Каждый раз вспоминаю о своем поступке, когда смотрю на дочь, и это невыносимо!

Попытки вразумить Ингу, успокоить, доказать, что та несет полную чушь, оказались безрезультатными.

– Да и Лола тебя больше любит, я же вижу, – гнула свое Инга. – Я – неинтересная, никчемная женщина, которая никому не нужна, а ты красивая, актриса, личность! У Лолиты глаза загораются, когда она тебя видит. Она каждый день тебя ждет и все время спрашивает: «Когда приедет тетя Нина?» Ты стала для нее центром Вселенной. Девочка словно чувствует, кто ее спас! Это что-то сверхъестественное.

В этих самых умозаключениях Инга дошла до точки, решив поджечь в театре свою соперницу, то есть Нину. И это выглядело не совсем логично, потому что, судя по высказываниям, от нее больше можно было ожидать собственной кончины, но никак не устранения нужного человека.

Она устроила пожар в гримерке, подперев дверь, чтобы актриса не смогла вырваться. А когда ее кинулись ловить, Инга забралась на чердак и с криком «Я свободна!» выбросилась из окна, осуществив то, о чем так долго говорила. Она разбилась насмерть. А вот Озерскую, уже потерявшую сознание от дыма и получившую серьезный ожог руки, все же спасли. Тогда-то она и решила взять Лолу к себе. А когда Лолита подросла, сварливо напоминала, что никогда, ни при каких условиях не хотела брать «эту дрянную девчонку».

– Еще чего! Я же не люблю детей, терпеть их не могу! Но мне ничего не оставалось делать! Я настолько совершенна, что ты влюбилась в меня больше, чем в свою мать, вот в чем ирония! И на меня легла эта чертова ответственность за твою судьбу, – вздыхала она, томно закатив глаза.

– Я всю жизнь слышу, что ты меня не любишь, потому что вообще не способна любить. Только мне все равно, у меня самая замечательная мама на свете, – улыбалась Лолита. – Главное, что я тебя люблю, этого достаточно.