Наталья Александрова - Проделки небожительницы

– Вон! – вновь заорал барон, схватив документ и разорвав его в клочки. – Вон, наглец! Вон, пока я не вызвал охрану, чтобы вас выставили взашей!

– Не волнуйтесь, господин барон, – совершенно спокойно продолжил Лангман, вынув из папки и положив на стол очередной лист, – если это доставит вам удовольствие, вы можете порвать и этот экземпляр протокола, у меня найдутся другие… А что касается вашего предложения – покинуть этот кабинет… пожалуй, я над ним подумаю. Может быть, действительно имеет смысл возвратиться к воротам вашего поместья, где находятся приглашенные мною корреспонденты нескольких ведущих газет и телекомпаний, ожидающие от меня сенсационного сообщения? Думаю, если прямо там, перед воротами имения, я проведу с ними небольшую пресс-конференцию…

– Наглец, – повторил барон, но уже гораздо тише, – скотина! Как вам удалось пристроить свой чертов маяк на статуэтку?!

– Пусть это останется моей маленькой профессиональной тайной. – Лангман чуть заметно улыбнулся, что случилось с ним, вероятно, впервые в жизни, и скромно потупился.

– Где я должен подписать? – сухо спросил его барон Гагенау, окончательно справившись со своими эмоциями, и уселся за стол.

Маркиз с Лолой шли по длинному коридору отеля. Была глубокая ночь.

– Зайди ко мне, – попросила она, оказавшись у двери в свой номер, – нам нужно поговорить.

Он вошел и сел в кресло. Если бы Лола была не так взволнована, она заметила бы, как он напряжен.

– Что ты собираешься делать дальше? – наконец спросила она. – Теперь, когда у нас есть деньги…

– Теперь, когда у нас есть деньги, – перебил он, – я умру от скуки, если стану владельцем отеля. Лола, я – не деловой человек!

– Как раз ты – очень деловой человек, – заметила она, – но не в том смысле…

– А что собираешься делать ты, Лола?

– Я поживу в Европе, приобрету необходимый светский лоск, избавлюсь от славянского акцента, а потом, наверное, попробую пробиться на настоящую сцену. С деньгами это будет не слишком сложно сделать.

Они помолчали. Лола поглядывала на Маркиза исподтишка, но так и не дождалась от него никаких слов. Чувствуя, что пауза неприлично затягивается, она заговорила вновь, решительным тоном:

– Макс завтра утром уезжает в Ниццу, так – оглядеться, отдохнуть… Он звал меня с собой…

– Вот как? – Маркиз поднял брови.

– Ну, да, чтобы я была не одна, а то я еще плохо ориентируюсь в Европе… Леня, я ведь всегда говорила, что мы с тобой по-разному смотрим на то, чем мы занимались!

– Я понял. – Маркиз резко встал и направился к двери. – Счастливого вам пути!

Лола в бессильной злобе запустила туфлей в захлопнувшуюся за ним дверь.

Молодой мужчина приятной внешности, дорого и со вкусом одетый, завтракал в ресторане отеля. Лицо его было мрачным. Он махнул рукой официанту, заказывая вторую чашку кофе, и от скуки взял немецкую газету. Делать ему было решительно нечего, настроение было отвратительное… Поезд в Ниццу ушел час тому назад.

Внезапно на газету упала чья-то тень. Маркиз поднял голову и увидел стоявшую рядом с его столиком Лолу.

– Ты… ты не уехала?!

– Да, знаешь, – смущенно начала Лола, – я так подумала… он, Макс, зануда такой стал, деньги считает – у немцев научился. Все время меня поправляет, чтобы я по-немецки правильно говорила – скука смертная! Ой, а что это ты тут читаешь? – Она выхватила у Маркиза газету. – Слушай, на следующей неделе здесь открывается выставка ювелирных изделий из собрания раджи Ассама! Там есть такое изумрудное ожерелье! Застраховано, между прочим, на пятнадцать миллионов!

– Лола, ты с ума сошла! – с неподдельным ужасом вскричал Маркиз. – А хотя…

И они дружно склонили головы, разглядывая газетный снимок.