Наталья Александрова - Небо в шоколаде

– Дедушка мой был ученым – исследователем древних народов Африки. Он читал лекции в университете, но специфика его работы заключалась в том, что нужно было много путешествовать. Сами понимаете, представителей народов Африки в России никак не найдешь! Дед много ездил, привозил, кроме материалов, разные редкости – негритянские маски, шаманские амулеты из зубов диких зверей, языческих божков из эбенового дерева, наконечник негритянского ассегая. Мама говорила, что раньше в коридоре стояла вырезанная из черного дерева фигура бога Мабуту, и они с сестрой очень боялись ее, особенно вечером, когда темно.

– У вашей мамы были еще?..

– Еще две сестры, – с готовностью ответила Елизавета Константиновна, – старшая и младшая, Анна и Татьяна.

– Наверное, и в то время было вашей бабушке трудно с тремя детьми, тем более что муж долгое время отсутствовал… – бросила Лола реплику.

– Дорогая моя, вы смотрите прямо в корень! – старушка воскликнула это так громко, что пуделица Дези высунула голову из-под стола.

Выглядела она что-то слишком уж довольной, так что Лола даже забеспокоилась – что они там с Пу И делают?

– Дорогая моя, вы совершенно правы! Мама рассказывала, что помнила своего отца лишь урывками. Он пропадал где-то по полгода, потом приезжал – загорелый, незнакомый… Впрочем, он ведь умер, когда маме было семь лет, а ее сестре Тане и того меньше – четыре года. Да, бабушка осталась одна с тремя детьми. От отца остались какие-то средства, ей платили пенсию на детей, но жили мы небогато, даже пускали жильцов. А потом… ну, сами понимаете, квартиру отобрали, и все стали бедными, никто не выделялся.

– И что же было дальше? Как сложилась судьба семьи? – В голосе Лолы звучал неподдельный интерес.

– Бабушка иногда говорила, что над нашим семейством тяготеет какой-то рок. То есть не то чтобы рок, но от отца дочерям достались такие гены, что их тоже просто тянет куда-то! Они ведь даже ссорились с дедом: он был гораздо старше бабушки, она вышла замуж совсем молодой. И вместо спокойной обеспеченной жизни получила она полное одиночество – при живом-то муже. Ладно, был бы он какой-нибудь молоденький вертопрах! Так нет, солидный человек, старше ее на пятнадцать лет. И вот, ничего не мог с собой поделать. Сам говорил, что внутри у него сидит какой-то чертик, который тянет и тянет его путешествовать! И ведь дочери унаследовали эту его черту – все, кроме моей мамы. Она-то как раз прожила всю жизнь в нашей квартире, выезжала только на дачу, в Мельничный Ручей.

– Хотите еще кофе? – перебила ее Лола.

– Хочу! – с энтузиазмом согласилась старушка.

Из-под стола доносилась какая-то странная возня, но Лола сочла за лучшее туда не заглядывать.

– Начну по порядку! – вновь заговорила Елизавета Константиновна. – Мамина старшая сестра, Анна, обстригла волосы, переоделась мальчиком и в тысяча девятьсот четырнадцатом году нанялась юнгой на корабль, то есть сбежала из дому, потому что бабушка, естественно, не одобрила бы такого ее поведения. Но дедушкин чертик сделал свое черное дело.

– И вы никогда о ней больше не слышали?

– В семнадцатом году один человек… Вася Миклашевский, то есть Василий Петрович Миклашевский, дедушкин ученик и соратник, вернулся в Россию и сказал, что совершенно случайно видел Анну в Марселе. Но он не успел с ней поговорить, так что ни в чем не был уверен.

– Она не писала матери и сестрам?

– Нет, ни одного письма, – вздохнула Елизавета Константиновна, и Лола поняла, что то самое письмо, которое вышедшая замуж Анна послала родным, попросту до них не дошло.

– Так что про Анну мы так ничего и не узнали никогда, – вздохнула Елизавета Константиновна, – но бабушка говорила, что сердце ей подсказывает: Анна жива и все у нее хорошо. Хотя характер был у Анны непоседливый, человек она в общении была легкий, никогда не унывала и везучая была – страшно. Так что нашла она, верно, свою судьбу, не вечно же матросом ходила.

«Это точно», – подумала Лола, вспомнив все, что ей было известно об Анне Лоусон.

– Так мы и жили, – вздохнула старушка, – все в одной комнате – мама с папой, мы с братом и бабушка за шкафом. Комната хоть и большая, но сами представляете, каково это – всем вместе. Но никогда не ссорились. Отец мой был… ну, скажем так, человеком малообразованным. Помню, я как-то разговор подслушала бабушки с мамой, что он, мол, хоть нам и не ровня – из деревни, но человек неплохой – добрый, детей, то есть нас, любит… И к ней, надо сказать, к бабушке, отец хорошо относился – уважал ее за грамотность и культуру… Война всех разметала. Отец на фронте погиб, бабушка здесь умерла, в блокаду. Я этого не помню – нас с братом эвакуировали за Урал. Мама в сорок четвертом году за нами приехала…