Наталья Александрова - Кот в мешке

— Ну так колись, откуда у тебя этот паспорт? — В голосе Банана неожиданно прозвучала просительная интонация.

Запираться не имело смысла. Правда все равно выплывет наружу, но чем позже, тем больше неприятностей это может принести.

— У бомжа одного купил… — неохотно признался Пузырь.

— За сотку баксов? — насмешливо уточнил Банан. — Смотри, Пузырек, сам знаешь, что бывает с теми, кто крысятничает! Ладно, замнем для ясности. Давай, тащи ко мне своего бомжа!

— Где же я его найду? — Пузырь тяжело вздохнул. — Бомж — он на то и бомж, что без определенного места живет… Что же мне теперь, все помойки вокруг обыскивать?

— Надо будет — и помойки обшаришь! Понадобится — в сортир за этим бомжарой нырнешь! — Банан грозно насупился.

— Ладно, Банан, чего ты быкуешь? Мы ведь с тобой не первый год гужуемся, знаешь, что я пацан конкретный!

— Конкретный, да тупой, как автобус! — Банан начал успокаиваться. — Ладно, будем вместе искать. Ты где этого бомжару подцепил?

— У Люськи, в «Мандарине».

Увидев на пороге аптеки обоих рэкетиров, Люська забеспокоилась. К Пузырю она уже привыкла, считала его за своего. А когда он заходил в аптеку по ночам, ей даже становилось как-то спокойнее.

Но Банан казался куда более опасным, в его взгляде чувствовался нехороший огонек, выдававший человека, способного на все.

«Неужели хозяин поссорился с крышей? — подумала многоопытная продавщица. — Не дай Бог, разнесут сейчас всю аптеку, а убытки на меня повесят, до пенсии не рассчитаешься!»

Однако братки подошли к ней с самым миролюбивым видом. Пузырь, поздоровавшись, спросил:

— Люсь, а ты этого ханурика больше не видела.., как его кличут… Хризантемыча?

— Мне больше дела нет — за рванью всякой присматривать! — фыркнула Люська, но сообразив, что с братками нужно держаться уважительно, понизила голос:

— Да нет, Пузырек, не видала я этого алкаша с той ночи… А на фига он тебе понадобился, пьянь подзаборная?

— Не твоего ума дело! — важно ответил Пузырь. — Раз спрашиваем — значит, нужен!

— Ну, как хочешь! — Обидчивая Люська замкнулась.

— А где эти бомжи греются? — вступил в разговор Банан. — Холодно же еще, должно у них какое-то местечко теплое быть?

— Уж мне-то они не докладывают! Бутылок пустых насобирают, сдадут и приползают ко мне за своим боярышником! Житья от них нет, после каждого хоть целый час аптеку проветривай! Вот, легок на помине, один уже тащится! — Люська повернулась к двери.

Стеклянная дверь с яркой рекламой лекарства от поноса приотворилась, и в аптеку робко вполз пожилой бомж, до глаз заросший седой щетиной. Испуганно взглянув на братков красными припухшими глазами, он нетвердой походкой двинулся к прилавку.

— Люсенька, — проговорил он заискивающим тоном, — красавица, дай мне пузыречек сама знаешь чего!

— Восемь рублей! — сурово напомнила непреклонная работница аптечного прилавка.

— Восемь.., это, конечно.., это обязательно… — забормотал бомж, выкладывая на прилавок горстку мелких монет, — разве же я не понимаю? Без денег не пришел бы.., вот они, родимые!

Люська брезгливо, одним пальцем пересчитала мелочь и неприязненно взглянула на бомжа:

— Тут только семь тридцать! Гони еще семьдесят копеек или проваливай! Я за каждого алкаша свои деньги докладывать не намерена! Что я, по-твоему, английская королева, или, может, вообще Алла Пугачева?

— Что ты, Люсенька, что ты! — засуетился бомж, обшаривая карманы. — Было, было еще семьдесят копеек, я считал! Один полтинник, один гривенник да два пятачка! Неужто в дырку провалились? Ох, горе-то какое!

— Дед, — обратился к бомжу Пузырь, — я тебе возьму твой боярышник, если скажешь, где Хризантемыч сшивается.

— Хризантемыч? — Алкаш опасливо покосился на братка и сделал маленький шажок к двери. — Какой еще Хризантемыч? Не знаю я никакого такого Хризантемыча!

— Ты чего, Пузырь, пугаешь человека? — громогласно проговорил Банан, подмигнув со значением своему туповатому подчиненному. — Видишь же, не знает он никого! Ты ему купи лекарство по-хорошему, безо всяких там вопросов, видишь же, плохо человеку, нужно срочно поправиться!

Пузырь, до которого наконец дошла мимика бригадира, протянул Люське три десятки и, осклабясь, произнес:

— Дай ему три пузырька, пусть его.., лечится!

Бомж, не привыкший к неожиданным подаркам судьбы, подозрительно покосился на братка.

В его голове быстро совершились сложные математические расчеты, и он сладким голосом поправил: