Наталья Александрова: Мышеловка на три персоны

— Отчего же тогда он делает тебе подарки?

Профессор грозно сверкал глазами и схватился уже за первый попавшийся под руку топор.

— Оттого, что мы отдали ему картину! — хором заорали подруги. — Ян ван Гроот! Шестнадцатый век! Он считал картину пропавшей навсегда! А мы её поднесли ему на блюдечке! Безвозмездно!

— Безвозмездно — это значит даром, — холодно добавила Жанна, — и за это он прислал вашей жене подарок. Ещё вопросы есть?

— Есть, — профессор не отвёл глаза, — а что же там такое?

— Понятия не имею! — Катерина бестолково вертелась вокруг коробки. — Наверное, памятный сувенир.

— Судя по размерам, осколок древней каменной бабы, — насмешливо сказала Жанна, — или царский ночной горшок из яшмы, может у них там, в Эрмитаже, завалялся какой, неучтённый…

Катерина выхватила у мужа топор, тоже очень ценный, и осторожно разрезала ленту на коробке. Долго разворачивала бумагу, и наконец все ахнули. На красивой крышке было написано:

Торт «Оперный». «Любовь к трём апельсинам».

Дальше был портрет в овале какого-то приличного господина в пенсне и кое-что написано мелко.

— Дата изготовления — двадцать седьмое июня, то есть сегодня, — прочитала Жанна, — вес… мама моя — двенадцать килограммов! Обожраться! А это ещё что за хмырь в пенсне?

— Это композитор Прокофьев, тундра, — фыркнула Ирина, — он написал оперу «Любовь к трём апельсинам»! Только непонятно, при чем тут торт…

— Девочки, — Катька осторожно приподняла крышку и застыла в полном экстазе, — красота-то какая!

Посредине торта гордо возвышались три крупных засахаренных апельсина. Вокруг них был орнамент из кремовых листьев и сбитых сливок. Все свободные места были просто усыпаны орехами, цукатами и кусочками шоколада.

— С ума сойти! — выдохнула Катька. — Какой душевный человек этот Себастьянов! Валик, ставь скорее чайник!

С большим трудом перетащили торт на кухню, электрический чайник уже вскипел, и Катя торопливо рылась в шкафу в поисках заварки. И тут снова зазвонили в дверь.

— Ну будет когда-нибудь в этом доме покой или нет? — ворчал профессор, идя по длинному коридору. — Катерина, небось опять к тебе…

Однако на этот раз гость явился к профессору Кряквину. На пороге стоял худой высокий старик, загорелый до черноты и продублённый морским ветром и солёной водой. Ирина без труда узнала в нем бывшего доцента Константина Сергеевича Маслова, под чьим присмотром была оставлена вторая африканская жена профессора Кряквина. Доцент был одет в довольно приличную рубашку с коротким рукавом, потёртые, но чистые джинсы и, если не считать длинной пегой бороды, выглядел вполне цивильно.

— Валентин! — вскричал исследователь одичания бомжей. — Горе-то какое! Ты прости меня, идиота старого! Не уследил! Не уберёг! Маня-то наша… Маня-то… Манечка…

— Померла? — профессор схватился за сердце.

— Акулы съели? — спросила Катька, сердито косясь на своего мужа и сжимая в руках пустой заварочный чайник.

— Акулы в наших широтах не водятся, — с достоинством ответил бывший доцент, — вы, Катерина Михайловна, со мной не шутите, я по серьёзному делу пришёл. И не померла, Валентин, твоя жена, а сбежала.

— Как? — ахнули все хором.

— Да вот так! — сердито ответил дядя Костя. — Парусник такой знаете — «Штандарт» называется?

— Знаю! — оживилась Ирина. — Ребята его сами сделали по чертежам Петра Первого. И внешне все такое же, как в восемнадцатом веке, очень красиво…

— Ну, проходили они мимо, да сели на мель возле судостроительного. Там давно фарватер почистить надо. А эти думали, что проскочат — ан нет. Ну, пока то да се, буксира ждали — три дня они возле нас ошивались. И все на берег — то за водой, то инструмент какой…Маня им покушать сготовила, они её к себе на судно пригласили. Есть у них там такой, не то механик, не то ещё кто… — здоровый, рыжий… И как я не допёр, что она на него сразу же запала…

Доцент огорчённо махнул рукой и продолжал:

— Они её сманили, сказали, что в кругосветное путешествие собираются, может и к берегам Африки пойдут… Да только дело все в этом рыжем, он девке голову заморочил…

— Какое кругосветное путешествие? — удивилась Ирина. — Я думала — это судно у них вроде игрушки, туристов привлекать.

— Да нет, плавают они отлично. Далеко ходят, если штормов, конечно, нету. Когда под парусами, а ещё моторчик у них, десять узлов даёт, а им больше и не надо. На зиму на прикол становятся в Швеции, к примеру, или ещё где. В прошлом году во Франции стояли, в Сен-Мало. Так что сбежала Маня этой ночью, а тебе, Валентин, вон послание оставила.