Наталья Александрова - Мышеловка на три персоны

— Послушай, — проговорила Катя с набитым ртом, — а что это Недужная говорила про время? Что она видела Валика в четырнадцать часов?

— В четырнадцать часов шесть минут, — машинально уточнила Ирина, и вдруг подскочила: — Катька, ты стала соображать!

Я всегда говорила, что еда обостряет мои умственные способности, — скромно произнесла Катерина, проглатывая остатки первого бутерброда и незамедлительно приступая ко второму.

— Действительно, как она могла видеть его в шесть минут третьего, если самолёт приземлился только без десяти три? Значит, их главный свидетель врёт!

— Я всегда не любила генеральшу! — горячо воскликнула Катерина, — вечно пристаёт со своими нравоучениями!

— Ну, может быть, не врёт, а просто путает, — слегка отступила Ирина, — например, часы у неё встали или ещё что-нибудь в этом роде… во всяком случае, её свидетельство даёт трещину!

— Точно! — Катерина вскочила из-за стола. — Едем сейчас же к следователю и все это ему расскажем!

Однако когда подруги добрались до отделения милиции, строгая женщина в круглых очках сказала им, что рабочий день уже окончен и никого, кроме оперативных дежурных, на месте нет, и вообще, гражданам не полагается проявлять инициативу в вопросах следствия, а нужно сидеть у себя дома, неукоснительно соблюдать законы и ждать, когда следователь сам вызовет их повесткой и задаст все необходимые вопросы.

Катя снова впала в истерику, и Ирине пришлось, махнув рукой на собственные дела, остаться у неё ночевать, чтобы помочь подруге справиться со свалившимися на неё несчастьями. Единственное, что она сделала прежде — позвонила домой и попросила дочь погулять с кокером Яшей и накормить его.

Ночью ей приснился профессор Кряквин. Валентин Петрович переплывал Неву верхом на небольшом розовом слоне. Выбравшись на берег неподалёку от Эрмитажа, профессор развёл на набережной костёр и принялся танцевать вокруг него ритуальные африканские танцы. Мокрый слон стоял рядом, поворачиваясь к костру то одним боком, то другим. В это время к профессору подошла высокая худая старуха, похожая на хозяйственную бабушку с упаковки молока «Хуторок в степи». Старуха была облачена в парадный мундир маршала бронетанковых войск. Она строго взглянула на танцующего профессора и сурово заявила:

— Вы протекаете на мою воинскую часть и залили уже четыре танка и два тяжёлых бронетранспортёра! Моя бронетехника застрахована, но это не избавляет вас от ответственности! Немедленно высушите своего слона, или последствия будут катастрофическими!

Профессор пытался оправдываться, но старуха не хотела его слушать и грозила немедленно передать дело в международный суд в Гааге.

Ирина проснулась в холодном поту, взглянула на будильник и увидела, что уже десятый час. Она поднялась, приняла душ и сварила кофе. Однако попытки разбудить подругу не привели ни к чему, кроме донёсшихся из-под одеяла возмущённых Катькиных воплей:

— Отстаньте все от меня, я уже сдала выпускной экзамен!

— Какой экзамен? — рявкнула Ирина. — Ты что — забыла? Нам нужно вызволять из заключения твоего мужа!

Катя отбросила одеяло и села в кровати, тараща в пространство сонные круглые глаза.

— Валик! — воскликнула она с глубоким чувством. — Бедный Валик, он сегодня ночевал на нарах! Нужно немедленно его выручать! А мне, понимаешь, приснилось, что я сдала в школе выпускной экзамен по литературе, а меня заставляют сдавать его ещё раз! И такой ужасный билет попался — роль галош и полотенца в романе Островского «Как закалялась сталь»…

— Катька, если так будет продолжаться, тебе скоро придётся идти к психиатру, — заявила Ирина, покачав головой, — или хотя бы к психоаналитику! Вставай немедленно, нужно ехать в милицию!

Несмотря на все перенесённые невзгоды, Катерина сохранила свой неизменный аппетит и уплела на завтрак яичницу из трех яиц, пару аппетитных розовых сосисок, огромный бутерброд с сыром и ветчиной, слоёную булочку с шоколадом и полпачки песочного печенья. Оглядев стол и убедившись, что есть больше нечего, она вздохнула и принялась собираться в — дорогу.

Однако подруги не успели выйти из дома.

Когда они уже стояли в прихожей, требовательно зазвонил дверной звонок.

— Ой! — вскрикнула Катя, схватившись за сердце. — Не открывай! У меня какое-то нехорошее предчувствие!

— Не дури, — отмахнулась Ирина, направляясь к двери, — все самое плохое, что могло случиться, уже случилось!