Наталья Александрова - Три мужа и ротвейлер

— Там сидел мужчина.., он в тебя стрелял.

— Что — в кустах? — В голосе Эрика не было издевательской нотки, в нем чувствовалось бесконечное терпение, а это еще хуже.

— Не в кустах, а в синем «форде», — я понемногу начала закипать. — Тот тип целился в тебя из снайперской винтовки, а у меня от страха голос пропал. Потом вдруг — бац! — выстрел, и падаешь не ты, а он, то есть он в машине лежит и кровища хлещет!

Неужели ты выстрела не слышал?

Эрик посмотрел на меня с некоторым сомнением, но все же полез в кусты. Я двинулась за ним прямо босиком, как Порфирий Иванов, а Гораций суетился рядом. Продравшись сквозь кусты, мы выскочили на дорожку, где раньше стоял «форд». На плотно утрамбованной почве отчетливо были видны следы машины.

— Да, — Эрик нагнулся над отпечатками шин. — А это что такое?

Я тоже увидела маленькую темно-красную лужицу. Она быстро впитывалась в землю, но пока еще была видна.

— Гораций, назад! — потому что этому негодяю, конечно, надо было нюхать все вокруг, и кровавую лужу тоже.

— Ты уверена, что он целился в меня? — спрашивал Эрик.

Я хотела ответить, но не смогла, потому что меня начала бить крупная дрожь. Скорее всего, это было от холода. Эрик наконец заметил, что я в маечке и босиком, охнул и подхватил меня на руки. Ужасно приятно было оказаться в сильных мужских руках, но я решила сохранить последние остатки гордости.

— Гораций сбежит. — Я сделала слабую попытку освободиться.

— Куда он денется. Домой! — сказал Эрик, не поворачивая головы.

И, естественно, ротвейлер послушно зашагал к дому, а от меня бы он обязательно удрал, долго мотал бы нервы, заставил бы себя искать…

Эрик не опустил меня даже в парадной, так и прижимал к груди, как ценную вещь.

Однако это уж слишком.

— Что, так до шестого этажа и понесешь на руках? Эрик, я все же не пушинка!

Он сдался где-то между третьим и четвертым, что, безусловно, делает ему честь.

Эрик осторожно поставил меня на пол и ткнулся носом в ложбинку между шеей и ключицей.

— Как надоело все… — тихонько прошептал он, — и что они все к нам привязались…

Я стояла, боясь пошевелиться, отметив про себя местоимение «нам» и особенно тон, которым все было сказано. В груди шевелилось какое-то странное незнакомое чувство.

Очевидно, со стороны мы представляли весьма забавное зрелище — два взрослых и не очень молодых человека стоят, обнявшись, на лестничной площадке, причем дама босиком и вообще одета весьма легко. Холод в замерзающих ступнях меня несколько отрезвил.

— Эрик, — прошептала я, — дорогой, пожалуй, лучше мне сейчас пойти к себе, нас и так уже видели вместе.

Эрик выпустил меня из объятий с большой неохотой. Ключи от квартиры, к счастью, оказались у меня в кармане джинсов, но Эрик сказал, что пойдет с нами и проверит квартиру. Дома все было тихо, но от всех волнений, а может, просто от холода, меня забила крупная дрожь. Эрик развил бурную деятельность, стал проявлять обо мне заботу.

Он нашел в баре в бывшем кабинете Валентина Сергеевича какую-то реликтовую бутылку водки, на которую даже Артем не позарился. Все остальные напитки он вылакал постепенно. Эрик налил приличную порцию в стакан и влил в меня. Вначале я пыталась сопротивляться, но он применил силу, и я от удивления все проглотила, правда, слегка подавилась, так что Эрик еще и по спине меня отлупил. Зато, когда я отдышалась, я поняла, зачем люди пьют такую гадость, как водка.

Во-первых, я перестала дрожать. Во-вторых, я моментально согрелась. В-третьих, я абсолютно успокоилась. Ну подумаешь, были какие-то бандиты, но, как говорится, самоустранились. Взаимоуничтожились. Мне-то какое до этого дело! Меня интересуют только мои собственные проблемы… Я тут же стала все это подробно объяснять Эрику, мне вообще вдруг захотелось страшно много всего ему рассказать, просто какой-то словесный зуд. Язык развязался, я стала невесть с чего рассказывать ему про всех моих мужей, про то, какие они, в сущности, славные люди — каждый по-своему меня любит и каждый обладает своими собственными достоинствами.

Я чувствовала, что меня заносит, но остановиться не могла никакими силами. Причем некоторой разумной частью своего сознания я понимала, что веду себя ужасно, но другая, стервозная часть, ухмылялась и подзуживала: так ему и надо, сам виноват, зачем напоил меня! Теперь пускай терпит мою пьяную болтовню!

Через полчаса такой болтовни все прошло, как отрезало, и я наконец скрылась в ванной. Эрик топтался за дверью, потому что его мучили вопросы.