Наталья Александрова - Три мужа и ротвейлер

Я вылупила на него глаза и подавила в себе желание кинуться к двери. Он был такой беспокойный, что находиться с ним в одной квартире мне показалось опасным.

Но я опомнилась и постаралась успокоиться. Не буйный же он, в самом деле! В крайнем случае, буду орать.

— Вот и сейчас, — продолжал Эрик, не замечая моих вытаращенных глаз, — начинается то же самое. Это происходит после моего прихода домой, через некоторое время… Потом я прихожу в себя, а на часах уже полвосьмого. Что я делал в течение целого часа, я не представляю. Скорее всего, я просто был без сознания, но в комнате попахивало дымом. Я не понимаю, что со мной происходит… Простите, конечно, это невероятное нахальство с моей стороны, но не могли бы вы.., побыть со мной в течение часа и понаблюдать, что же все-таки со мной происходит?

Я с любопытством смотрела на него.

Страх мой прошел, хоть все это было очень странно. Ясно одно: у него нет ни одного близкого человека, раз с такой деликатной просьбой он обратился ко мне — совершенно посторонней женщине. Хотя.., возможно, он перенес на меня свою симпатию к Валентину Сергеевичу? Естественно, к Валентину-то Сергеевичу он бы обратился обязательно, раз они находились в дружеских отношениях, Валентин Сергеевич вообще умел расположить к себе человека. Но с другой стороны, насколько я знаю, друзей Валентин Сергеевич выбирал осмотрительно. Так что уж если Он проводил время с Эриком, то я смело могу считать последнего порядочным человеком.

Внезапно лицо Эрика залилось краской стыда, и он с несвойственной горячностью произнес:

— Простите, что я предлагаю… Это немыслимо. Может быть, в бессознательном состоянии я становлюсь агрессивен. Как я могу подвергать вас такому риску. Это была явная глупость, — и он отвернулся.

— Глупости! — сердито воскликнула я:

— Это как раз сейчас вы говорите глупости.

Я не верю, что вы можете быть опасны, потому что иначе вы бы ломали вещи, били посуду… Скорее всего, это просто обморок от переутомления. Так что не волнуйтесь.

Я просто посижу с вами, заварю кофе… Или лучше чай — кофе вас еще больше возбудит.

А потом мы с вами этот чай выпьем, и я вам расскажу, что вы спокойно просидели целый час в кресле. Я уверена.

— Правда? — с надеждой спросил Эрик. — Но все же я опасаюсь…

— Никакой опасности нет, я в этом не сомневаюсь, — твердо ответила я.

Честно говоря, в глубине души, я была далеко не так уверена в этом, как старалась показать. Хотя Эрик мне стал симпатичен после того, как я узнала, что он дружил с Валентином Сергеевичем, но кто его знает — не выдумал ли он всю историю… Странные какие-то провалы в памяти. Но с другой стороны, вот мои мужья, например, тоже думают, что у меня крыша не на месте, потому что я целыми днями якобы торчу дома и ничего не делаю, а ведь моему поведению есть самое простое объяснение. Так что я прониклась к Эрику сочувствием и даже состраданием. Кстати, эти качества тоже раньше не входили в список моих достоинств.

Раз уж я дала обещание побыть с Эриком в его квартире, назад ходу не было. Перекрестившись в душе, я вошла в гостиную.

Комната произвела на меня приятное впечатление. Хотя она была достаточно стандартно, точнее «евростандартно» обставлена и отделана, но во всем чувствовался хороший вкус — светло-бежевые стены перекликались с золотисто-коричневыми шторами и обивкой мебели, с мягким коричневым ковром.

Но лицо этой квартире придавали великолепные фотографии, которыми были увешаны стены — фотографии животных, особенно собак. Я увлеклась разглядыванием этих мастерски сделанных снимков и на какое-то время забыла, для чего вообще пришла.

Оглянувшись на Эрика, чтобы спросить, — он ли автор этих снимков, я испугалась.

Эрик стоял посреди комнаты с видом манекена. Лицо его было удивительно бледно и не выражало абсолютно ничего. С живым человеком так не бывает — его лицо всегда выразительно, на нем отражается целый ряд чувств и ощущений, переходящих одно в другое, непрерывно меняющихся.

Лицо Эрика можно было сравнить только с маской. Он стоял совершенно неподвижно в течение, вероятно, минуты или двух, а затем пришел в движение не как нормальный живой человек, а как заводная кукла. Он подошел к письменному столу, сел в кресло, включил компьютер. Я тихонько подкралась к нему сзади и стала наблюдать через плечо.

У меня было странное чувство — быть может, Эрик просто меня разыгрывает? Трудно поверить, что человек может работать за компьютером в бессознательном состоянии, однако его лицо было таким же неживым и лишенным выражениями, движения механическими, как у робота. — Я человек, равнодушный к техническому прогрессу. Нет, разумеется, мне нравятся электрический чайник, кофеварка и стиральная машина «Сименс», я считаю, что они очень облегчают жизнь. Но стремления все время переделывать свою жизнь по-новому, я не испытываю. Например, я не могу понять, как можно ночами проводить время, гуляя по Интернету. Мне возражают, что интернет дает возможность общаться практически с любым человеком земного шара. Но я совершенно не хочу общаться с любым. Что я ему скажу? Привет, меня зовут так-то?