Наталья Александрова: Собачья радость

— Собака — друг человека, — не удержался газетчик и добавил:

— Никто не забыт и ничто не забыто.

Маркиз снова с любопытством взглянул на него, оценив его необычную манеру выражаться, и задал следующий вопрос:

— А потом.., вы больше не видели эту собачку? Дело в том, что она пропала, и дама очень расстроена…

— Чужого горя не бывает! — высокопарно провозгласил старичок.

— Вот именно! — не стал спорить Маркиз. — Так вам собачка больше не попалась на глаза?

— Глаза — зеркало души! — уверенно ответил газетчик.

— Неча на зеркало пенять! — вернул подачу Маркиз.

Такая манера выражаться начала его раздражать.

— Так видели вы собачку или нет?

— Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу! — произнес старичок обиженным голосом.

— Ну что вы, право, такой обидчивый!

Сами же сказали — чужого горя не бывает!

— Не бывает, — уверенно подтвердил престарелый работник прилавка, — забота о людях — закон нашей жизни!

«Повторяться начал, — подумал Маркиз, — есть надежда, что скоро выдохнется».

Вслух же он сказал:

— Все-таки насчет собачки — видели вы ее или нет?

— Ищите женщину! — внезапно выпалил старичок.

— Женщину? Какую женщину? — насторожился Леня.

— Ах, эти черные глаза… — нараспев проговорил газетчик и добавил для верности:

— Очи черные, очи страстные…

— Какой ты, Леня, непонятливый, — вступила в разговор Лола, — дедушка же ясно тебе сказал, что здесь вертелась какая-то подозрительная брюнетка. Впрочем, брюнетки все подозрительные…

— Сама ты — бабушка русской революции! — газетчик снова обиделся на «дедушку».

Леня снова отодвинул Лолу на безопасное расстояние и умоляюще взглянул на старичка.

— Значит, женщина, брюнетка… И что же такое подозрительное она делала?

— Черного кобеля не отмоешь добела!

— Собака! — догадался Леня. — С ней была черная собака!

— Привязать к позорному столбу! — пробубнил газетчик.

— Ага, значит, она привязала собаку перед входом в кафе, — догадался Маркиз, который начал уже довольно неплохо понимать специфическую речь своего собеседника. — А что было потом?

— Перед нами широко открыты все двери!

— Ага, значит, она вошла в кафе! А вышла она оттуда одна или с маленькой собачкой?

— Тайное всегда становится явным! — сурово и решительно провозгласил старичок.

— Значит, она незаметно вынесла Пу И..

— Где она, где эта мерзавка, где эта террористка? — Лола с криком выскочила из-за Лениной спины. — Я выцарапаю ей глаза! Я выдеру ей все ее черные космы!

— Для начала неплохо бы ее найти, — остудил ее Маркиз и снова обратился к газетчику:

— Значит, брюнетка с собакой.

А еще какие-нибудь приметы вы не запомнили?

— Красная гвоздика, спутница тревог! — торжественно продекламировал старик.

— То есть? — растерялся Леня.

— Одета она была в красное, — подсказала сзади Лола, — что для брюнетки вполне естественно.

— А собака-то, собака какой породы?

Черная — это мы поняли, а порода, порода какая? Черными бывают кокер-спаниели, ротвейлеры, доберманы, ризеншнауцеры, московские сторожевые…

— Пудель, — отрезал старичок, не найдя подходящей к случаю цитаты, — большой королевский пудель. С красным ошейником.

Лола с Маркизом, поняв, что больше из старика ничего не выкачаешь, побрели домой — до трех часов, когда им обещали дать указания, оставалось еще много времени.

— Эта брюнетка с черным пуделем может быть совершенно ни при чем, — бормотал Леня, — просто больше не за что уцепиться. И не могла она при всем честном народе выпутывать Пу И из ошейника. Она бы тогда поводок отвязала, это куда быстрее. Что-то все же мне подсказывает, что Пу И сам освободился от ошейника.

— Его приманили! — осенило Лолу.

— Чем? — недоверчиво прищурился Леня. — Неужели ореховым печеньем? Не может быть, Пу И не настолько оголодал!

— Не чем, а кем! — заявила Лола. — Пуделем! То есть это была пуделица! Старикан наверняка не определил пол собаки, все же он для этого далековато сидит!

— Ты так думаешь?

— Леня даже остановился — Что тут думать? — Лола махнула рукой. — Тут и думать нечего! Ты что, не знаешь, как Пу И к ним неравнодушен?

Это верно. Песик, несмотря на крошечные размеры, был весьма любвеобилен. И больше всего ему нравились именно пудели.

— Ты что, не помнишь, как зимой он завел роман с карликовым пуделем Дези и помог нам распутать то дело, с монетой? — наступала Лола.