Анна Ольховская - Требуется Квазимодо

– Что, хозяин тебя науськал, шавка гиперборейская? – прохрипел Матвей – говорить почему-то было очень тяжело, воздух вокруг него словно сгустился настолько, что стал похож на желе. – Верно, Шустов?

– А с тобой, Кравцов, я потом поговорю, – прогудел Семен, даже не обернувшись – его взгляд по-прежнему был устремлен на разбитые окна дома. – Ваше появление здесь стало для меня приятным сюрпризом – все тараканы сбежались в одну ловушку, и ты, и твой помощник!

– Что-то у тебя, видимо, всерьез связано с тараканами, Петруша? – сочувственно покачал головой Матвей. – Только о них и говоришь. Все комплексы ведь у нас – из детства, так что вывод напрашивается только один – твоим отцом был таракан. Кстати, внешне ты даже похож…

– Не пытайся меня отвлечь, убогий! Сейчас я покончу с этим осточертевшим мне старикашкой, а потом уделю тебе столько внимания, что ты в нем захлебнешься. Стоять! – Семен еле шевельнул пальцами, и рванувшийся к нему Игорь с глухим стоном упал на землю, судорожно хватая воздух ртом. – С вами, предатели, я тоже пообщаюсь. Попозже. И не вздумай еще хоть раз дернуться – подохнешь. То, что ты сорвал с себя талисман, освободило тебя от моей власти, но не полностью. Подчинить тебя вновь я не смогу, а вот убить – легко. Инициация – это же не только талисман на шее, если ты не забыл.

– Я помню, – просипел парень, синея на глазах. – Я все помню! Ты не учитель, ты – урод! Моральный урод!

– Игорь, не надо, – глухо произнес Володя, с трудом пытаясь отдышаться. – Не трать силы, ты же сейчас задохнешься!

– Ну и пусть! Я не забыл, что стало с Федором, что с ним сделали! Я не хочу ждать, пока эта сволочь примется за меня! Лучше подохнуть сейчас!

Парень хрипел все громче, руки и ноги его дергались в предсмертной судороге, лицо синело на глазах…

А потом вдруг оказалось, что руки Игоря дергались вовсе не бессистемно, а вполне целенаправленно! Он подтянул к себе валявшийся в стороне автомат, довольно-таки ловко ухватил его, и палец его правой руки надавил на спусковой крючок.

Смертоносный рой свинцовых пчел с жужжанием устремился к квадрату (или все же кругу?) тьмы, сопровождаемый победным воплем:

– Хрен тебе, а не «передатчики»! Простите, мужики!

– Молодец, Игоряха! – заорал Володя. – Мужики тебя простят! Ты ж только по ногам лупишь!

Очередь действительно прошлась, как коса, по ногам державших круг «передатчиков», заставляя эти ноги резко подламываться и заваливать тела их обладателей на землю. Один за другим стражники, даже не вскрикнув, кулями попадали на пожухлую вытоптанную траву, продолжая гудеть и тянуть в обе стороны руки. Боли от ран они, похоже, даже не почувствовали. Пока что…

Но круг, видимо, все же сломался, распался. Потому что Семен прекратил наконец сверлить взглядом дом белого волхва и, развернувшись, медленно направился к Игорю.

Абсолютно не обращая внимания на бивший по его ногам рой пуль – поднять дуло автомата повыше задыхавшийся от боли парень так и не смог.

Хотя нет: Семен болезненно морщился, спотыкался, но не более того. В глазах его полыхала злоба – она горела все сильнее, все яростнее. А голос его гремел все громче, на весь лес:

– Ах ты, мразь ублюдочная! Кто бы мог подумать, что обычный никчемный человечишка может помешать мне? МНЕ?! НАМ?!! Прекрати стрелять, огрызок! Ты еще не понял, что Семену даже выпущенные своими пули не страшны? Потому что он – перевертыш! Мы сумели переделать его, сменить его знак! Для этого, правда, пришлось полностью уничтожить прежнюю его личность, стереть все, и даже – имя! И до поры до времени сделать его обычным рабом, чтобы никто – и в первую очередь он сам – не догадался, ЧТО собою представляет этот человек…

– Прежде всего, он – человек! – захрипел Игорь, когда Семен, приблизившись к нему вплотную, толстой ребристой подошвой солдатского ботинка придавил руку парня к земле. – И он вспомнит! Все вспомнит!!!

Даже после того, как пальцы парня разжались, Семен продолжал давить на них все сильнее и сильнее…

Пока не послышался жуткий хруст ломающихся костей.

– Оставь его в покое, скотина! – Матвей все дергал и дергал наручники, срывая с запястий кожу до крови. – Гад трусливый, ты только с беспомощными людьми и можешь сражаться, тварь! Да и то чужими руками!

– Предположим, не руками, а ногами, – прогудел Семен, занося ботинок над другой рукой бледного до синевы, но все еще пребывавшего в сознании парня. – И «на слабо» ты меня лучше не пытайся взять. Некогда мне особенно с вами церемониться, там старикашка уже почти очухался. Но и в небольшом удовольствии себе я отказать не могу – быстрая смерть была бы слишком простым наказанием для этого предателя. Так что я скоренько его косточками похрумкаю – и делом займусь.