Анна Ольховская: Требуется Квазимодо

Сергей еще что-то бубнил, но он – жертва – больше не прислушивался. Он пытался охладить пылающий разум, откинув вновь прибывшую информацию в сторону. Снова эти имена – Кирилл, Елена, а теперь еще и Милана какая-то! Все – потом, позже, а сейчас надо помнить только об одном: он должен сбежать.

Должен!

Но пока что он удалялся от столь желанной свободы все дальше. Вот его вносят в дом – сразу стало тихо и тепло: вот «носильщик», кряхтя, поднимается на второй этаж, тащит его куда-то, затем с облегченным вздохом сбрасывает на пол.

И жертва с грохотом падает, ударившись головой. Наверное, больно ударившись, но на фоне непрекращавшейся мышечной боли калека ничего не почувствовал.

– Ты с ума сошел?! – недовольно заорал старший. – Ты же ему чуть шею не свернул!

– И что? Он все равно мертвец, пусть и физически живой! – огрызнулся Сергей. – А вот я чуть не сдох, пока его сюда дотащил! Он же тяжеленный и твердый, настоящее бревно!

– А как, по-твоему, мы сделаем эротические фотографии их с Осеневой постельных утех, если у любовничка будет свернута шея? Или синяки на теле обнаружатся?

– О, а кстати, о фотографиях! – в голосе младшего зазвенело скрытое торжество. – Вы вот из-за синячков переживаете, на меня наехали, а где вы видели ВОТ ТАКОГО любовничка! Искореженного, как попавшая под грузовик тряпичная кукла? А? Упустили моментик-то, Петр Никодимович!

– Расслабься, Сережа, – снисходительно произнес старший. – Подкузьмить меня – это у тебя не получится, все идет по плану. Я верну Кириллу прежний облик, «отпустив» его мышцы… примерно на час. Надеюсь, мы за это время уложимся с инсценировкой постельной сцены, потому что потом судороги вернутся.

– Ничего не понимаю! Если его тело все же можно расслабить, тогда почему вы говорили о том, что именно искореженность мышц может навести следствие на опасные мысли?

– Потому что вырывающее душу заклятие снять полностью невозможно! Наложенное один раз, оно остается на жертве навсегда, и даже после смерти. Ослабить все это на какое-то время – можно, но на очень короткое. Час – максимум, а потом его снова скрутит в жгут. Так, раздень пока что Осеневу, а я займусь нашим красавчиком.

– Раздеть – это мы с удовольствием!

И вдруг его виски сдавили чужие ладони. Чужие не потому, что принадлежали они не ему, а потому, что от этих ладоней в его голову струилась чужая, нечеловеческая энергия.

Эта энергия ленивой змеей втекла в самую середину стягивавшего мышцы узла и слегка надкусила центр нервного сплетения.

Он едва не закричал. На этот раз – от облегчения, потому что изматывающая душу боль исчезла.

Хотя нет, боль не исчезла: она словно онемела, затаилась на периферии нервной системы, как после анестезии.

А вот руки и ноги расслабились, стали послушными, как и все тело. И жертве стоило огромных усилий, дружной, слаженной работы всего «триумвирата» его помощников, чтобы удержать это тело на месте, не позволить ему уподобиться курице с отрубленной головой: то есть вскочить и заполошно заметаться из стороны в сторону, ничего не соображая. Потому что в связи с утратой головы соображать-то и нечем.

Хотя ему, жертве, если честно, соображать тоже было почти нечем. Но только почти: пусть исковерканный, пусть жалкий остаток прежнего, но разум все-таки у него имелся. Один из всего «триумвирата».

Поэтому он не вскочил, не оттолкнул ненавистного чужака, нет. Он даже глаза не открыл, по-прежнему притворяясь полноценным таким, полностью состоящим из древесины, поленом. Или, учитывая его рост и вес, – бревном.

– Ничего себе! – присвистнул молодой. – Он вновь стал прежним! И морда такая же смазливая, ни следа уродства! Только бледный очень, больше на покойника похож, чем на любовника.

– Меньше болтай, больше делай! Ты раздел девицу?

– А что, не видно? Ох, и классное же у нее тело!

– Прекрати ее лапать, жеребец! Марш за фотокамерой!

Кажется, молодой попытался все же воспользоваться беспомощным положением неизвестной девушки, но старший ему этого не позволил. Если честно, происходящее сейчас в комнате жертву мало интересовало, потому что мужчина точно знал – ЕЕ здесь нет.

И он на какое-то время отключился от реальности, попытавшись собрать услышанную накануне информацию хотя бы в подобие чего-то целого. Изнуряющей боли, практически полностью глушившей сознание, он сейчас почти не ощущал, так что разум временно взял руководство на себя.

Кажется, именно его эти два ублюдка называли Кириллом. Кириллом Витке. А девушку, которую собираются подставить, обвинив в его убийстве, зовут Елена Осенева. И она вроде не совсем человек, а потомок каких-то гиперборейцев…