Наталья Александрова - Трамвай в саду

– Отрадно слышать… – вздохнула Лола. – Ты не хочешь ввести меня в курс дела?

Маркиз скороговоркой пересказал ей свои приключения.

– А теперь мы с тобой сыграем богатую парочку, которая хочет пристроить своего престарелого родственника в частную психиатрическую клинику.

– Или родственницу, – проговорила Лола.

– Можно родственницу, – согласился Маркиз. – Не все ли равно.

– Если нужно сыграть богатую даму, я согласна! – Глаза Лолы мечтательно затуманились. – Я давно собиралась прикупить кое-что в свой гардероб. И бриллианты… ты не находишь, что у меня слишком мало бриллиантов? Недопустимо мало!

– Лола, мы собираемся не на бал и не на оперную премьеру! – одернул ее Маркиз. – Мы едем всего лишь в психиатрическую клинику! Зачем тебе новые бриллианты?

– Некоторые женщины и в магазин без бриллиантов не выходят! Даже на помойку с ведром… – Она снова выразительно принюхалась.

– Далась тебе эта помойка! – раздраженно пробормотал Маркиз. – Если уж на то пошло, женщины, о которых ты говоришь, вообще сами не выносят мусор. За них это делает прислуга.

– Вот именно! – Лола страдальчески вздохнула. – А я тружусь, как Золушка, прислуживаю тебе с веником и поварешкой, кормлю твоего кота и даже не могу купить себе лишнее бриллиантовое кольцо!

– Лолка, немедленно прекрати! – прикрикнул Маркиз на свою боевую подругу.

К чести Лолы, она всегда могла понять, когда Ленино терпение достигло предела и он готов взорваться, как перегретый паровой котел. В таких случаях она прекращала свои ролевые игры и беспрекословно подчинялась своему старшему компаньону.

Дмитрий Осетровский вышел из ресторана в прекрасном расположении духа. За обедом он очень удачно переговорил с крупным чиновником из мэрии, и тот дал ему понять, что Осетровский может твердо рассчитывать на большой строительный подряд. После удачных деловых переговоров у Осетровского всегда разыгрывался аппетит, а сегодня шеф-повару очень удалась оленина по-лапландски с морошкой и можжевеловыми ягодами. В завершение обеда Дмитрий выпил рюмку прекрасного арманьяка пятидесятилетней выдержки, и теперь он лелеял густое бархатистое послевкусие благородного напитка.

Машина Осетровского подъехала к крыльцу ресторана, швейцар распахнул заднюю дверцу. Осетровский тяжело опустился на мягкое сиденье, прикрыл глаза и коротко бросил водителю:

– Домой!

Машина плавно тронулась, набрала скорость и влилась в транспортный поток. Осетровский предавался приятным раздумьям. Он думал о том, что успел добиться многого, а теперь, если он удачно справится с новым подрядом, можно будет продать свою компанию за хорошие деньги, вложить эти деньги в ценные бумаги и отойти от дел. Можно будет перебраться в швейцарское шале, которое он купил по случаю пять лет назад, и зажить спокойной жизнью богатого рантье. А то бесконечные стрессы отечественного бизнеса доконают его раньше времени, и он не сможет пожить в свое удовольствие.

Осетровский открыл глаза и с удивлением понял, что машина едет вовсе не к дому, а по Песочной набережной.

– Эй, как тебя… Сергей! – недовольно проговорил Осетровский в спину водителя. – Ты куда едешь? Я же велел домой!

Водитель не шелохнулся. Машина ехала в прежнем направлении. Впереди показался необычный силуэт буддийского храма. Осетровский уставился в бритый затылок шофера, затем приподнялся на сиденье, ткнул водителя в спину:

– Ты что – не слышишь? Я с тобой говорю!

Бритая голова повернулась. Вместо знакомой туповатой физиономии своего водителя Осетровский увидел плоское восточное лицо с узкими невыразительными глазами.

– Сиди тихо! – проговорил азиат.

Осетровский откинулся на сиденье и прикрыл глаза.

Вместо раздражения и недовольства в душе поднялся страх. Он сосчитал до десяти, чтобы успокоиться и взять себя в руки. Этого просто не могло быть… может быть, страшный азиат ему просто померещился? Может быть, виной всему старый арманьяк?

Он открыл глаза – но ничего не изменилось.

Круглая бритая голова перед ним принадлежала не водителю, а узкоглазому незнакомцу.

Немного не доезжая до буддийского храма, автомобиль затормозил. Осетровский потянулся к двери, он хотел выскочить и убежать – но дверца машины сама открылась, и в салон протиснулся невысокий худощавый человек с таким же плоским лицом, с такими же узкими невыразительными глазами, как у водителя. Осетровский понял, что напоминали ему эти узкие глаза.