Анна Ольховская - Черный маг за углом

А ведь это именно то, что ей сейчас так необходимо! Что помогло бы справиться с этими гиперборейскими марионетками, Шустовым и Тарским!

Или как минимум – сбежать из колонии, чтобы на свободе разобраться в ситуации, отыскать Матвея и Володю и всем вместе отправиться на помощь Ланке!

И доказать Яромиру, что она, Лена, ни в чем не виновата…

Но сколько Лена ни вслушивалась в собственные ощущения, сколько ни пыталась отыскать хотя бы след каких-либо сверхспособностей, ничего не получалось.

Пробовала настраиваться на соседок по бараку или других швей в цеху, ловить их эмоции, чувства, мысли – по нулям. Нет, ну не совсем, конечно: если кто-то очень сильно раздражен либо расстроен чем-то, или рад, или боится – это чувствовалось. Вот только замечала подобные эмоции не только Лена, они были понятны всем.

По ночам Осенева снова и снова пыталась почувствовать в области солнечного сплетения если не шаровую молнию, то хотя бы искорку. Но увы – никакой искорки там не было.

Возможно, мешало урчание полуголодного желудка – кормили в колонии, в общем-то, неплохо, но уж очень невкусно. И Лена, какой бы голодной она ни была, никак не могла отдать должное вдохновенному мастерству местных кулинаров. Вернее, отдавала. Обратно. Оставляя в металлической миске почти половину порции.

С чем ее желудок был категорически не согласен, о чем и спешил сообщить ночью. Если бы хоть какие-то посылки с воли были, тогда у Лены всегда имелся бы в тумбочке какой-нибудь вкусный аргумент, способный успокоить революционно настроенный желудок.

Но ни посылок, ни вкусных аргументов не было. Родители пока так и не узнали, что случилось с их дочерью, отец с матерью вообще не были сторонниками частого общения. Это вовсе не означало, что они не любили Лену, нет. Просто в их семье, сколько Лена себя помнила, всякие там «телячьи нежности» не приветствовались. Мать, Елизавета Петровна, работала завучем в школе, очень строгим, но справедливым и всеми уважаемым завучем. И эмоции свои всегда держала под контролем, привыкла так. Отец, Николай Павлович, служил инспектором технадзора и без конца мотался по командировкам. А где вы видели добрых, чутких и нежных инспекторов? Работа у них такая – слабины не терпит.

Но Лена всегда чувствовала любовь родителей. Не показную, а внутреннюю, глубокую, сильную. А самое главное – отец с матерью относились к дочке как к равной. Приучали к самостоятельности, всегда советовались с девочкой, принимая решения, касающиеся семьи, уважали ее мнение, отмечали все успехи и не забывали похвалить.

Хотя ласковых обнимашек и девчоночьего шушуканья с мамусей Лене все же не хватало…

Но она все равно очень любила и очень гордилась своими родителями. А в детстве еще и потому, что папа с мамой были, пожалуй, самой красивой и гармоничной парой среди всех, кого Лена знала. Оба высокие, стройные, папа – брюнет с голубыми глазами, у мамы – роскошные волосы цвета спелой ржи и огромные глаза невероятного оттенка молодой листвы. А черты лица настолько правильные, что супруги Осеневы казались братом и сестрой. Ну или хотя бы родственниками.

Хотя на самом деле ни о каком родстве не могло идти и речи – отец родился в Архангельской области, а мама – здесь, на Кубани. И встретились они, когда по распределению приехали в один и тот же сибирский город. Откуда решили вернуться в тепло Краснодарского края – годовалая Леночка плохо переносила холод.

В общем, Лена готова была умереть с голода, лишь бы родители так и продолжали оставаться в неведении. И сейчас даже рада была тому, что в последние годы ее общение с мамой и папой свелось к более чем редким звонкам. И поздравительным открыткам на Новый год и день рождения.

К тому же ее голодовка – добровольная, хоть и вынужденная. Наверное, все же придется призвать вкусовые сосочки на языке не выпендриваться и прекратить посылать в мозг волны отвращения. Подумаешь, невкусно! А силы терять – вкусно?!

Причем не те силы, которые она тщетно пытается отыскать, а обычные, физические. Лена и так никогда не была толстой, она унаследовала от родителей гибкую сильную фигуру, без складок и валиков.

Но зато очень сексапильную, все, что положено (вернее, выращено), у Лены было свое, никакого силикона.

И вот сейчас это «свое» начало стремительно таять. Ни о какой «зоне декольте» уже и речи идти не могло – там четко просматривался грудной отдел скелета. И ветром пошатывать начало. И живот урчит все сильнее, аж стыдно.