Люся Лютикова - Свекровь дальнего действия

— А кем был отец Евы Ивановны?

Альберт Михайлович сделал загадочное лицо.

— Это тайна, покрытая мраком. Грех молодости, какой-то сельский Ромео постарался. Мать забеременела в шестнадцать, родила в семнадцать и, устав от соседских пересудов, уехала из белорусской деревни в Москву.

Я еще раз посмотрела список жильцов: что-то меня в нем смущает…

— Почему покойная Ева Ивановна не была зарегистрирована в квартире?

— У моей матери несколько квартир, Ева была зарегистрирована, вернее, прописана еще с советских времен в другой квартире, на Беговой улице. У нее был сахарный диабет, и она там наблюдалась у хорошего эндокринолога. При СССР нельзя было прикрепиться к любой поликлинике, как сейчас, обслуживали только по месту постоянной прописки.

Про советский институт прописки я и сама прекрасно помню. Выписаться из одного места и прописаться в другое было необычайно трудно. Получить постоянную прописку в Москве — практически невозможно. Это сегодня ты можешь приехать в столицу, купить один квадратный метр жилья и зарегистрировать на нем весь аул. А раньше существовали нормативы, если квартира маленькая, в нее никого не прописывали, только новорожденных детей. И вообще, чтобы сменить место жительства, нужно было иметь веские основания. Впрочем, ушлые люди умудрялись обойти закон. Я знаю семью, где дедушка — ветеран Великой Отечественной войны — несколько раз перепрописывался то к одной дочери, то к другой, то к внуку, и каждый раз ему как ветерану выделяли отличную квартиру в новостройке, дедуля оставлял ее потомкам, и в итоге старичок дожил свои дни в холодном бараке, забытый корыстной родней.

— У матери несколько квартир… — эхом повторила я. — А у вас самого есть собственность?

— При чем тут я? — мгновенно ощетинился директор. — Разговор, кажется, идет не о моих квартирах, а о той, что я продаю.

— Правильно ли я понимаю, что своего жилья у вас нет?

— Да какое это имеет значение? — взорвался Альберт Михайлович, — Я не бомж, живу в большой квартире на Арбате! Девяносто метров!

— Квартира принадлежит вашей жене?

Судя по злобному взгляду собеседника, моя догадка оказалась верна.

Я решила действовать без обиняков.

— А не вы ли, батенька, убили Еву Ивановну? Как я выяснила, у вас огромные долги перед банком, долги по зарплате работникам, вам настоятельно требуются деньги. А продавать кроме этой «двушки» на Изумрудной улице нечего…

— Тогда мне пришлось бы убить всех, кто в ней зарегистрирован, а не только Еву, — деловито заметил директор.

— Однако же вы выставили квартиру на продажу, — возразила я, — значит, устранить сводную сестру оказалось достаточно.

Альберт Михайлович нехотя признался, что собственница квартиры пока не в курсе, что жилье продается. Так что есть вероятность, что сделка не состоится. Впрочем, вероятность эта мала, поскольку он приложит все усилия, чтобы убедить мать, объяснит, насколько ему необходимы деньги.

— У нее куча недвижимости, — рассуждал мужчина, — одной квартирой запросто можно пожертвовать. А когда я снова встану на ноги, куплю матери новую.

— Неужели бабушка выставит родного внука на улицу? — задала я вопрос, который давно меня терзал.

— Сергей никакой ей не внук, он чужой человек.

— Как так?

— Ева вышла замуж за вдовца с ребенком, Сергею на тот момент исполнилось четыре года. Муж через год скоропостижно скончался от рака. Куда девать мальчишку? Сдать его в детский дом было бы свинством, и хотя особого контакта с ним не получилось, но мальчик был тихий, послушный, вот Ева его и усыновила.

Теперь мне стало понятно, почему Сергей спокойно воспринял смерть матери: очевидно, Ева Ивановна так и осталась для него мачехой. Я его реакцию понимала, но никак не извиняла.

А господин Глембовский, который, чувствовалось, недолюбливал племянника, заливался соловьем:

— Тихий-то он тихий, но не зря же говорят, что в тихом омуте черти водятся. В старших классах Сергей стал воровать у Евы деньги. Потом связался с дурной компанией, угнал машину, разбил ее, и Еве пришлось выложить кругленькую сумму, чтобы уголовное дело закрыли. Затем он вроде взялся за ум, поступил в институт, но тут снова напасть — пристрастился к наркотикам. Чтобы вылечить его, Ева продала квартиру. Осталась на старости лет с голым задом, зато спасла пасынка. А зачем? Как будто люди меняются! Сергей — скользкий он тип, работает через пень колоду, постоянно врет. Недавно приходил ко мне, просил денег в долг. Я сказал, что сам в долгах, как в шелках, он зыркнул на меня волчонком…