Люся Лютикова - Свекровь дальнего действия

— Вообще-то, — возразила я, — женщине пятидесяти трех лет рановато было думать о смерти и собирать деньги на гроб, ты не находишь?

Однако меня удивило, что Чижов не сказал про полмиллиона рублей, которые Ева Ивановна незадолго до смерти сняла со сберкнижки. Он определенно про них знал, не мог не знать — сберкнижка лежит на самом видном месте. Знал, но ни словом не обмолвился. Почему?

И еще меня поразил тон, каким Сергей отзывался о матери. В нем не было ни любви, ни скорби, одно лишь раздражение.

Поскольку от Сергея я мало чего добилась, то решила поговорить с соседями. Соседи знают про нашу жизнь такие подробности, которые, порой, не ведомы даже близким родственникам. Особенно если проживаете вы в обычном панельном доме с низким порогом слышимости и достоянием общественности становится буквально каждый чих. Да что там панельные дома! Даже если вам посчастливилось обитать в элитном жилье в центре Москвы, но коль скоро у вас есть соседи, значит, секретов у вас не осталось.

Взять, к примеру, моего соседа с верхнего этажа, маршала Ларионова. Я знаю его секрет. Этот суровый дядька, который всегда держится так, словно шпагу проглотил, по вечерам смотрит женские ток-шоу. Маршал — вдовец, живет один, он немного туговат на ухо, поэтому включает громкость на полную мощность, и я слышу каждое слово ведущих и эмоциональные комментарии, которые отпускает по ходу передачи сам маршал:

— Конечно, девочка, он тебе изменяет, и ты еще сомневаешься?!

— С твоей лучшей подругой, представь себе!

— Бросай его, он тебя не достоин!

Мелочь, скажете вы? Не является компроматом? Ну хорошо, а как насчет банкира Фридмана, обитающего со мной на одной лестничной площадке? В глазах всех окружающих он — примерный муж с двадцатилетним стажем семейной жизни, и только я знаю, что последние три года он изменяет супруге. Может, и раньше изменял, вот только соседствуем мы лишь три года. Причем Фридман не гуляет направо и налево, у него постоянная любовница, и для заинтересованных лиц я могу составить ее портрет: огромные глаза на выкате, широкий рот, вздернутый носик, девушка похожа на симпатичную лягушку, напялившую блондинистый парик.

Клянусь, специально у дверного глазка не дежурю, к шорохам из соседней квартиры не прислушиваюсь, а совершенно случайно сталкиваюсь с Фридманом и его пассией около лифта. Так и подмывает поинтересоваться у банкира: «И зачем же ты, мил человек, тащишь любовницу в семейную постель? Неужели не хватает денег снять гостиницу? Ведь не ровен час кто-нибудь донесет законной супруге!». Хотя блондинистая лягушка, скорей всего, именно этого и добивается.

На лестничной площадке Евы Ивановны располагались четыре квартиры. Я принялась жать на кнопки звонков. В двух квартирах никого не оказалось, а в третьей дверь открыла пожилая дама в махровом халате.

— Здравствуйте, — бойко начала я, — я из страховой компании, хочу поговорить о вашей соседке Еве Ивановне. У вас найдется свободная минутка?

Судя по той готовности, с какой пенсионерка распахнула дверь, судачить о соседях она могла часами.

Мы устроились на кухне, и хозяйка, которую аж распирало от нетерпения, выпалила:

— Невестка ее убила, Танька, больше некому!

— Почему вы так думаете? — оторопела я.

— В день убийства в их квартире стоял ужасный шум. Ева Ивановна и Татьяна ссорились, я явственно слышала, как Танька кричала: «Больше вы не будете надо мной издеваться, я положу этому конец!». Вот, значит, и положила… Я и следователю об этом рассказала.

— И часто они так ссорились?

— Впервые. Но это ничего не значит. Моя невестка тоже ко мне всегда подлизывается: «Нина Егоровна, какая у вас кабачковая икра вкусная, дайте рецепт!», но, подвернись ей случай, зарежет меня и даже не поморщится!

— Господь с вами! — ахнула я. — Какие ужасы рассказываете!

— Да она в открытую желает мне смерти! Цветы дарит — всегда четное количество, как покойнице.

— Прямо-таки приносит на день рождения два тюльпана? — не поверила я.

— Нет, она хитрее действует. Подарит три штуки кустовых роз, а их там целая куча на ветке, думает, я не соображу посчитать. А я считаю! И всегда их — четное количество! В этом году было пятьдесят четыре розочки, в прошлом — шестьдесят шесть, в позапрошлом — сорок восемь. У меня здесь, — пенсионерка постучала себя по черепной коробке, — всё записано.

— Может, случайность? — предположила я.

— Каждая случайность на самом деле — неосознанная закономерность, — сухо промолвила дама. — И десять лет — это не случайность, это уже приговор.