Татьяна Луганцева: Почём цветочек аленький?

– Тридцать семь и пять! Я так и знала… Началось! Самая противная температура. А я еще и в ванну залезла! Вот уж чего не стоило делать…

Она приняла жаропонижающее.

– Яна, иди сюда, выпей горячего чаю. Я тебе меду положила, а вот варенье закончилось. – Агриппина Павловна ждала ее на кухне. – Вот куда ты поехала? Ведь уже чувствовала себя плохо! – покачала она головой. – Потом бы узнали, что с Клавой. Знаю я ее, небось забывала таблетки принимать от давления. А Вову забрал Ричард, там…

– Что?

– Да ничего, – отвела домоправительница глаза.

– Что? Ричард опять деньги оставил? – нахмурилась Яна.

– Алименты, – тут же сказала Агриппина Павловна, – это святое.

– У тебя все святое! Эти алименты он дает каждую неделю, не многовато ли? – не сдавалась Яна. – Нам не нужно столько денег! Пусть он теперь на свою Люду тратит! У него же новая семья. Это будет справедливо.

– Ты же знаешь, что Ричард – бизнесмен и денег у него хватит на всех. Если дает – бери, я так думаю. Ты прямо из всего проблему делаешь! Посмотрела бы я, как бы ты заговорила, если бы он не давал денег?! Все вам что-то надо, бабам! И этак неправильно, и так не годится, – нахмурилась Агриппина Павловна.

– Ты так говоришь, словно сама не женщина, – удивилась Цветкова. – Мне бы еще бывший муж стал бы одинаковые кольца или шубы с нынешней женой покупать! Так сказать, пометить территорию и обозначить границы своего гарема. Я запрещаю тебе брать от него деньги так часто! Если надо было, могла бы у меня попросить, у меня есть деньги! Я работаю, между прочим! – злилась Яна, чувствуя, что ее снова начинает знобить.

– Чего ты завелась-то?! Если заболела и плохо себя чувствуешь, то я тут ни при чем! Можно подумать, Ричард меня слушает! Дал – да и все! Я уже тебе и не говорю, когда он дает, знаю, что злиться будешь, а если не взять, то он будет злиться. Надоели вы мне оба! Всю жизнь свою на вас положила, а теперь между молотом и наковальней оказалась на старости лет! Не хочу больше ничего! – Домоправительница швырнула полотенце на стул и с гордым видом вышла из кухни.

– Ну и пожалуйста! Ну и обижайся! И вообще, по-моему, мы тебе больше не нужны! Скоро Людочка родит маленьких внучек, и ты бросишься помогать им! Что Вова? Вова – уже большой! Там ты будешь больше нужна! А Вова вырастет, и отец деньгами переманит его к себе, они и так в великолепных отношениях! Все! Я останусь одна, одинокая, старая и больная! И внуки ко мне не придут! Будут говорить, что я бабка, злая как Баба Яга! А Клавдия еще решила мне квартиру отписать! Да зачем она мне нужна?! К чему? У меня уже нет будущего! Таких замечательных мужчин я упустила! Счастья не обрела! Идите все куда хотите! Бросайте меня! – Яна сорвала голос от крика и заплакала.

Через секунду на кухню заглянула заплаканная Агриппина Павловна.

– Температуру померь! – сказала она.

– Мерила уже! Тридцать семь и пять!

– Еще померь, говорю! Наверняка поднялась! Несешь ересь какую-то… Бред просто! Какие-то внуки… Баба Яга…

– Я останусь одна, и мне себя жалко! – Яна захлюпала носом.

– Да никуда мы с Вовой от тебя не денемся! – подошла к ней домоправительница.

– Даже если там появится маленький? – уточнила Яна голосом обиженного ребенка.

– Даже если их десять появится! Я от Вовы – никуда! Им придется искать другую няньку, да хоть десять нянек! Я своих не сдаю! Ричард – большой мальчик, и он не в счет! Я давно поняла, что должна быть рядом с такой бедолагой, как ты, и с твоим маленьким сыном, а Ричард-то как раз парень самостоятельный!

– Честно? – высморкалась Яна.

– Какая же ты дура! Ведь ты для меня тоже давно стала родной! – Агриппина неожиданно опять заплакала и вытерлась все тем же фартуком.

Они обнялись и зарыдали уже вместе. Получился настоящий водопад слез.

Когда слезы перестали течь, Яна, не слушая возражений Агриппины Павловны, собралась и поехала на своем красном «пежо» в больницу к Клавдии Ивановне. Она помнила, что соседка хотела ей сказать что-то важное. Даже не сказать, а попросить! Именно попросить… И Яна отправилась, хотя ее всю трясло. Она не могла оставить старого, больного человека в одиночестве в больнице, тем более что обещала помочь.

Глаза слезились, из носа текло, а в горле першило… Яна включила в машине печку, но все равно никак не могла согреться. Ей было холодно, хотя в салоне дышать уже было нечем.

К больнице она подъехала в кошмарном настроении. А вот Клавдия Ивановна, наоборот, выглядела очень даже неплохо. Она лежала в общей палате, читала книжку, захваченную с собой из дома, и выглядела вполне умиротворенно и совсем не производила впечатления больной.