Наталья Александрова - Король изумрудов

Кстати, есть очень хотелось, и Андрей приказал шоферу остановиться возле китайского бистро. Взял порцию креветок с орехами кешью, рыбу в лимоне, быстро и жадно съел и почувствовал, что сыт. Чем хороши китайские заведения – порции дают нормальные, человеческие. Поешь так поешь – от души…

Андрей удовлетворенно откинулся на спинку стула, поудобнее расположил свой объемистый не по годам живот и лениво окинул взглядом зал. В основном, конечно, всякая мелочь, шантрапа – проститутки, устроившие себе обеденный перерыв, рэкетиры с подругами…

Андрей замер. Вот то, что не давало ему покоя после разговора с Шумеловым. Рэкетир с подругой, которые ссорились в дверях Пассажа. Этот небритый придурок столкнулся с Андреем, наступил на ногу и выбил портфель из рук. Это был единственный момент, когда Рудейко выпустил портфель. Но ведь парень тут же подал его Андрею, не прошло и секунды… За это время никак невозможно заменить деньги журналами! Да еще и на глазах у него, у Андрея… Нет, это какая-то чушь! Если только… если только они не подменили портфель.

Рудейко даже мгновенно взмок от такого предположения. Но ведь это значит, что эти двое «пасли» его, точно знали, когда он появится в Пассаже, знали, какой портфель у него будет в руках – ведь портфель был в точности такой же…

Нет, это невозможно! Если только… если только эта свинья из Смольного не устроила эту подставу самолично!

Андрей подпрыгнул на месте, чуть не опрокинув животом столик. Телохранитель Витек беспокойно огляделся, чтобы понять, что так взволновало босса.

Наверняка так и есть!

Андрей перевел дух и скрипнул зубами.

Шумелов сам устроил эту подставу, чтобы заявить, будто он не получил денег, и потребовать у Андрея еще большие бабки…

Ну, сволочь, тебе это просто так с рук не сойдет!

От злости Андрей снова проголодался и заказал себе огромную порцию свинины с имбирем.

За долгие годы преподавательской работы Петр Степанович привык просыпаться в восемь утра. Теперь в Смольный он мог бы приезжать на работу попозже, но многолетняя привычка работала лучше любого будильника, и он ровно в восемь просыпался, в первый момент думая, что пора собираться на лекции… Но потом вспоминал, что давно уже не преподает и у него есть еще время, чтобы немного поваляться в постели, потом не торопясь подняться, принять массажный душ, позавтракать…

Однако этим утром что-то определенно было не так. Что-то тревожило Петра Степановича. Сон постепенно выпускал его из своих нежных объятий, Шумелов удивленно прислушивался к собственным ощущениям. Ему чего-то не хватало.

Наконец он понял чего – рядом с кроватью не было слышно ровного сопенья и периодических всхрапов Арчибальда.

Английский бульдог невероятно храпел во сне, и поэтому Петр Степанович упорно боролся с его привычкой спать возле кровати хозяев, пытался выселить его на коврик в прихожую, но подлый бульдог упорно отказывался засыпать в ссылке, устраивал по ночам истерики, скребся когтями в дверь спальни, и Шумелову в конце концов пришлось сдаться, тем более что жена всецело была на стороне Арчибальда.

И вот теперь этого мерзкого храпа и сопенья не было слышно, и Шумелов всерьез забеспокоился. Чтобы бульдог проснулся раньше хозяев? Такое просто невозможно, этот лежебока готов был проспать все на свете, кроме обеда и прогулки. Не случилось ли с ним чего?

Петр Степанович спустил ноги с кровати, осторожно нашарил шлепанцы и встал.

В утренней полутьме спальни возле кровати что-то темнело…

Шумелов раздернул штору и едва сдержал крик.

Арчибальд безмолвно лежал на полу в луже крови. Впрочем, то, что лежало на ковре около кровати, трудно было назвать Арчибальдом. У собаки не было головы.

– Что ты, Петя? – окликнула Шумелова полусонным хрипловатым голосом жена.

Петр Степанович не отозвался. Он схватил первое, что попалось под руку, – шелковую накидку с кресла, – завернул в нее обезглавленный труп собаки и выскочил в коридор, пока жена не проснулась окончательно. Если она увидит это – точно сойдет с ума.

– Куда ты, Петя? – крикнула жена вслед все еще не вполне проснувшись, но с уже возникающим в голосе беспокойством.

– Потом, потом! – откликнулся Шумелов срывающимся голосом.

Руки его тряслись. Он кое-как оделся, завернул собачий труп поверх шелковой накидки в кусок полиэтилена, чтобы кровь не просочилась, и понес в гараж.

На первом этаже консьерж удивленным взглядом проводил его – неаккуратно одетого, небритого, с красным перекошенным лицом и большим бесформенным свертком в руках…