Эрл Гарднер - Двадцать пять тысяч долларов

— Напился, Скаттл?

— Немного напились, сэр. Кстати, я принес эту бумажку от сержанта Акли, сэр.

— Какую бумажку?

— Свидетельство, о котором вы говорили. Не помните, сэр?

— Что-то у меня в голове… Подожди, разве… Скажи, Скаттл, не наговорил ли я тебе что-нибудь лишнее?

— Вовсе нет, сэр. Вы только хотели довериться мне в своих намерениях с несколько большей откровенностью, чем до сих пор, и я убежден, что вы об этом не пожалеете, сэр.

Лейтс озабоченно спросил:

— Что я, черт возьми, мог тебе наговорить, Скаттл?

— Ничего, о чем вы могли бы пожалеть, сэр. Вы говорили о засаде, которую хотели устроить Бетчеру, сэр.

— Не обращай внимания на то, что я тебе сказал, Скаттл.

— Вы говорили также о пари между нами и прибавили, что я должен привлечь к соучастию Акли и взять у него письменное разрешение на пари.

— Скаттл, ты все выдумал!

— Ни за что на свете, сэр!

— Никогда не поверю, что я говорил такие глупости.

— Но это хорошая мысль, сэр. Тем более, что сержант на это пошел.

— Да ну?

— Да, сэр. Когда вы улеглись, я понял, что вы… что вы уже не будете меня требовать к себе и поехал в Центральный комиссариат.

— Я думал, что ты с сержантом на ножах.

— Это правда, сэр, но у меня был предлог. Акли возвел на меня когда-то поклеп, и я воспользовался случаем, чтобы бросить ему правду в глаза и сказать, что имею намерение направить дело в суд.

— И как он на это отреагировал?

— Извинился передо мной, сэр. Он сказал также, что пришел к выводу, что недоверие, которое к вам раньше питал, кажется ему лишенным оснований. Потом добавил, что если вы еще имеете охоту забавляться как детектив-любитель, то он не имеет ничего против, при условии, что вы ограничитесь теоретическими рассуждениями и не будете заниматься делами, входящими в компетенцию полиции.

— Я никогда не хотел играть в детектива-любителя, Скаттл. Я утверждал только, что в газетах можно часто найти важные указания, информацию, которая позволяет напасть на след некоторых преступников и что полиция не умеет эти указания надлежаще использовать.

— Да, сэр. А все же я беседовал с сержантом о своем пари, и он сказал, что охотно ко мне присоединится. Возможно, вы захотите взглянуть на это одним глазом?

Он подал своему господину карточку, которую тот начал медленно читать.

— Обратите внимание, сэр, на те две строчки, написанные рукой сержанта: «Пари это кажется мне честным, и я присоединяюсь к нему на стороне господина».

Лестер внезапно вскочил с постели.

— Скаттл, соедини меня с миссис Рандерман. Пусть она сюда придет самое позднее через час. Купи мне так же темные очки и одежду на мой рост, только для мужчины более толстого. Принесешь мне еще фальшивые драгоценности и белое перо.

— Белое перо? Я вчера его вам доставил. Вы спрятали его в бумажник.

— Это правда, Скаттл, забыл.

— Если вы захотите почтить меня доверием, сэр, то, может быть, скажете, на что вам перо, сэр?

— Это талисман, Скаттл, который я хочу иметь при себе.

— А костюм, сэр?

Лейтс охотно объяснил.

— Миссис Рандерман поселится в отеле, где остановился Бетчер. Он еще там, Скаттл?

— Да, сэр.

— Занимает ли он еще номер, в котором Франк Бойен и он поставили капкан судье Мандвилю?

— Да, сэр.

— Номер, в котором Родней Алькотт получил двадцать пять тысяч долларов?

— Да, сэр. Двадцать пять тысяч долларов, как он утверждает.

— И если я хорошо понял, детективы не теряли его из виду ни на минуту до того самого момента, когда он вошел в кабинет Мандвиля?

— Да, это так.

— Вышли ли они из номера Бетчера сейчас же после разговора с Алькоттом?

— Тотчас или почти тотчас же. Удостоверились только, что все хорошо фиксируется на магнитофоне.

— И не спускали с Алькотта глаз?

— Нет, сэр, не спускали.

— Итак, Скаттл, миссис Рандерман будет миллионершей, беспокоящейся о своих драгоценностях. А я ее мужем. Естественно, я должен буду немного изменить свой внешний вид. Подложу себе брюхо и приклею большие усы.

— Даже с большими усами вы будете очень молодо выглядеть…

— Изменю свой вид, как нужно… И… скажу тебе по секрету, Скаттл!

— Слушаю вас.

— Буду очень плохо видеть, очень плохо. Свет будет меня раздражать, и мне придется принять Бетчера в темной комнате, так что едва ли он сможет разглядеть мое лицо. Это исключит подозрения. И одновременно не позволит ему обнаружить, что драгоценности фальшивые.

— Да, все тут играет свою роль.

— Все, что?