Фредерик Дар - Сан-Антонио в Шотландии

– Значит, это тебя все-таки интересует? – усмехается он. – Так вот, представь себе, что маленький толстяк, руководящий их винокурней...

– Мак-Орниш?

– Ну! Он при пушке.

– Не может быть!

– Я ее видел и потрогал, когда вытирал крем с его селедки. Тоже большой калибр. Наверное, они их тут коллекционируют!

Я сажусь на постель. У Синтии в сумочке был пистолет девятого калибра, старуха Дафна, хотя калека, запирается, чтобы поработать с таинственной шкатулкой. Сэр Конси-младший пытается набить мне морду, а директор завода, выпускающего виски, садится за стол с пушкой. Странные люди, верно?

– Это еще не все! – продолжает Громогласный.

– Может, ты мне скажешь, что у парализованной. старухи в трусах спрятан автомат?

– Нет, а вот любитель собственных бубенцов очень способный механик.

– Объясни.

Мамонт подмигивает, берет меня за руку, ведет к кровати с колоннами и делает знак встать на стул. Я, под впечатлением от его настойчивости, подчиняюсь.

– Надо всегда остерегаться кроватей с балахонами, – наставительно заявляет он.

– Почему? – спрашиваю я, даже не исправляя его очередной безграмотный ляп.

– Подними край паланкина.

Я поднимаю край балдахина и вижу завернутый в носок Берюрье похожий на фрукт предмет, прицепленный под тканью. Преодолев отвращение, я снимаю носок, что само по себе незаурядный подвиг... Фрукт оказывается микрофоном.

– Провод идет через весь паланкин уходит в стенку, – объясняет мне Толстяк. – Кажется, к нам прислушиваются, а?

– Похоже на то.

Я слезаю со стула.

– Почему ты решил, что его установил Мейбюрн?

– Потому что видел днем, как он вошел в соседнюю комнату со штукой, похожей на проигрыватель, и большим мотком провода. Тогда я не обратил на это внимания, но сейчас, после этого издевательства... Я скрутил спиннинг в твоей комнате, потому что она больше моей.

– Что у тебя за идеи!

– Завтра утром, старина, я собрался на рыбалку... Так что тренируюсь. Я целюсь в лилию на балдахине, цепляю ее крючком, подтягиваю, подхожу снять крючок, поздравляя себя, и обнаруживаю это. Нас засекли, парень. Если хочешь мой совет: надо действовать быстро и смотреть в оба.

Я соглашаюсь.

Несмотря на своеобразную манеру прислуживать за столом, инспектор Берюрье хорошо поработал как полицейский.

– Слушай, – решаю я, – иди спать. Ко мне должны прийти.

– Блондинка?

– Ты попал в точку. Так что освободи поле для маневра.

Он вздыхает:

– Я думаю о хозяйке гостиницы, Сан-А. Ее худоба давала мне отдохнуть от моей Берты, которая немного тяжеловата. Но теперь мне кажется, что я слишком идеализировал ее и трахнул корпус часов.

Он вытаскивает из кармана вторую бутылку «Мак-Геррела».

– Знаешь, что я подумал, – говорит он. – Эта штука, конечно, не сравнится с мюскаде, но с ней не надо обогревателя. Ладно, чао. Желаю хорошо повеселиться.

Я остаюсь один совсем ненадолго. Через пять минут в дверь начинают скрестись. Я открываю дверь и вижу Синтию в прозрачном пеньюаре, от которого захватывает дух. Такую красотку кто угодно возьмет с закрытыми глазами и с распростертыми объятиями, забыв даже спросить гарантийный талон.

– Брр, какой холод в этих коридорах, – говорит она и бежит в мою постель.

Она без церемоний забирается под одеяло и смотрит на меня, веселясь от моего ошеломленного вида.

Мы не разговариваем. Чего тут говорить? Немое кино более выразительно. Для начала я показываю ей документальный фильм «Гадюка в зарослях», потом перехожу к полнометражной ленте...

Идет уже четвертая часть, как вдруг Синтия издает приглушенный крик. Я прерываю сеанс и оборачиваюсь, что весьма непросто сделать, если выполняешь деликатную работу киномеханика. И угадайте, что я вижу? Слабо? Привидение!

Вы правильно прочли: привидение.

Оно закутано в белый саван и движется по комнате. На месте головы горит зеленоватый огонек. Оно продвигается шагом канатоходца, приближаясь к нашей кровати. Синтия закричала бы от ужаса, если бы я инстинктивно не зажал ей рот ладонью. Главное, чтобы не было скандала!

Я люблю сверхъестественное – оно добавляет жизни остроты, но мне не нравится, когда оно срывает мне ралли на траходроме.

Призрак подходит еще ближе и вдруг спотыкается о стул. Зеленоватое пятно света качается, падает на пол, а привидение принимается вопить:

– Ой, твою мать! Я сломал палец на ноге.

Я включаю свет. Берю пытается выбраться из простыни, которой обернулся. У его ушибленной ноги лежит маленький электрический фонарик с зеленой лампой, который он держал (чуть не сказал – в зубах) в губах.