Наталья Александрова - Верный паж госпожи

В окошке над воротами появились готические буквы, сплетенные, как плети дикого винограда.

Давно, много лет назад дядя Бо перевел ей эту надпись с немецкого языка:

«Есть жнец, смертью зовется он. Властью от Бога большой наделен. Когда косить он станет – и нас с тобой достанет…»

Неожиданно Тина вздрогнула: после сегодняшнего события наивный стишок приобрел новый смысл.

К счастью, вскоре скелет вслед за остальными фарфоровыми фигурками скрылся в замке, и окошко над воротами закрылось, спрятав зловещий текст.

– Ну как ты, принцесса? – В дверях появился дядя Бо с серебряным подносом, на котором стояли две чудесные чашечки тончайшего розового немецкого фарфора, серебряная сахарница, блюдечко с тонко нарезанным лимоном.

Тина поднесла к губам невесомую чашечку, отпила чудесный горьковатый напиток.

Никто не умеет варить кофе так, как ее дядя Бо.

У него какой-то свой секрет, который он никому не открывает, даже ей. А может, и нет никакого секрета – просто нужно варить кофе полвека изо дня в день, чтобы получалось так вкусно…

– Печенье не предлагаю – знаю, что все равно откажешься… ты ведь, как всегда, на диете…

Тина кивнула, допила кофе, поставила чашечку на столик золотистой карельской березы. Подумала секунду, перевернула чашку, подставив свету скрещенные мечи – марку мейсенской фарфоровой фабрики. Дав кофейной гуще стечь, снова перевернула и принялась разглядывать образовавшиеся на стенках узоры.

– Погадай мне, дядя Бо! – проговорила она, убедившись, что не может ничего прочитать по этим коричневым разводам.

– Ну-ка, ну-ка… – старик поднес чашку ближе к глазам, повернул ее так и этак и удовлетворенно проговорил: – Хороший рисунок! У тебя впереди большая удача… видишь вот это пятно? Это успех… большой успех…

Тина ничего не видела, но ей было приятно слушать эти щедрые обещания… а самое главное – мягкий, любящий голос дяди Бо успокаивал ее, внушал покой и уверенность в собственных силах. Она прикрыла глаза и расслабилась.

Ее ноги коснулось что-то теплое и пушистое – это Ришелье бесшумно возник в комнате и решил почтить гостью своим прикосновением. Она протянула руку, чтобы погладить кота, но тот, как всегда независимый, ускользнул и скрылся под столом.

– У тебя был враг, противник, но он уже ушел с твоего пути, он устранен и никогда не помешает…

И вдруг Тина почувствовала острый приступ страха. Перед ее прикрытыми глазами возникло мертвое лицо Алисы Липецкой. Матовое фарфоровое лицо с бледно-розовыми лепестками губ. Алиса действительно больше никогда ей не помешает…

«Есть жнец, смертью зовется он…»

– Что с тобой, принцесса?! – словно сквозь толстое стекло, дошел до нее голос дяди Бо. – Я же с самого начала чувствовал, что с тобой что-то случилось! Чувствовал, но ничего не сделал, старый дурак!

– Все хорошо… – слабым, невнятным голосом отозвалась Тина. – Я просто немного простудилась…

– На кушетку! – Голос дяди Бо стал твердым, профессиональным, не терпящим возражений, таким голосом он разговаривал со своими пациентами.

Тина встала, как заводная кукла, и послушно перебралась на узкую кушетку, накрытую клетчатым шотландским пледом.

Дядя Бо, один из самых известных в городе психоаналитиков, редко подвергал ее анализу. То, что он сегодня решил заняться этим, говорило о многом. Он действительно озабочен ее состоянием.

Тина вытянулась на кушетке, прикрыла глаза.

– Я был прав? – проговорил дядя полувопросительно. – Сегодня с тобой в самом деле что-то произошло?

– Алиса… – отозвалась Тина, мучительно поморщившись, – Алиса Липецкая… она умерла…

– Липецкая? – переспросил он. – Это та самая девушка, которая постоянно подкалывала тебя? С которой вы не ладили?

– Вовсе нет! – поспешно перебила его Тина. – Ничего подобного! То есть мы, конечно, не были подругами, но таков модельный бизнес… в нем все враждуют, подсиживают друг друга… но никакой особенной войны между нами не было…

– Не обманывай меня, девочка! – мягко, чуть насмешливо возразил ей старик. – А самое главное – не обманывай себя! Если ты будешь обманывать саму себя – как же ты узнаешь правду?

И Тина поняла, что действительно пытается скрыть от себя правду. А правда заключается в том, что в первый момент она обрадовалась. Неприлично обрадовалась, увидев, как Алиса споткнулась на подиуме. Обрадовалась, увидев ее безвольно обмякшее тело в кресле. И даже – как ни страшно это признавать – позорно обрадовалась, услышав, что Липецкая умерла…