Татьяна Луганцева - Та ещё штучка!

– И долго вас ждать, дамы? – раздался голос Марата откуда-то снизу.

– Идем! – спохватилась старушка и, опираясь на руку Анны, пошла к лестнице.

– Представляю вам, дамы и господа, Анну – знакомую моего внука из России, – громко произнесла Ариадна Львовна. – Простите за задержку, мы пудрили носики.

Аня выдавила из себя подобие улыбки и замерла. Прямо на нее смотрела девушка, словно сошедшая с полотна Рафаэля «Рождение Венеры». Стройная, с чистой, нежной кожей, словно из дорогого фарфора. Огромные прозрачные глаза цвета родниковой воды, светлые вьющиеся волосы, мягко струящиеся по плечам и достигавшие тонкой талии. Прелестное лицо с губами самой зовущей формы, стройные ноги с тонкими лодыжками и изящные кисти рук.

– Инга, – представилась девушка с легким акцентом, тоже весьма внимательно рассматривая Аню.

Анна только кивнула в ответ, так как, слегка ошалев, забыла, как ее зовут. Спасибо Ариадне Львовне – она ее представила. Рядом с Ингой, внешность которой била все рекорды, сидели Эрвин, Марат, молодая женщина с пышными формами и девушка с двумя маленькими ярко-рыжими хвостиками, чем-то напоминавшая чертика из табакерки.

– Сильвия, – сказала полная женщина с сильным акцентом, от чего сразу стало понятно, что она не русская.

– Моя медсестра, – пояснила Ариадна Львовна. – Что бы я без нее делала? – задала она риторический вопрос. – Долгое время она и сиделка, и друг, и член семьи. А вот эта рыженькая бестия – мой биограф. Человечек весьма профессиональный, журналистка, которая помогает мне писать книгу о судьбе эмигрантов и заодно терпит все мои капризы и чудачества. Зовут эту героическую девушку, которая даже выучила русский язык, Остерия.

Рыжая журналистка рассмеялась.

– Я брала уроки у Ариадны Львовны и счастлива этим. Русский язык как труден, так и замечателен. Ваша страна огромна.

– Да, это так… – каким-то пластмассовым тоном ответила Анна.

Пол в столовой был выложен плиткой под старинный камень желто-бирюзового цвета, стены покрашены в тон пола, а вот над потолком рабочие, вернее настоящие художники, изрядно попотели. Он был расписан мелкими трудоемкими фресками, как в Ватикане. Огромная круглая люстра из черной стали с белыми выпуклыми плафонами под старину как нельзя лучше подходила к этой столовой.

Эрвин встал и, проявляя чудеса галантности, помог сесть на стул бабушке, а затем и Анне. Его лицо при этом было абсолютно бесстрастным. Точнее, оно оставалось бесстрастным, пока он не смотрел на Ингу, а при взгляде на нее в его глазах появлялась безграничная нежность, забота и, как показалось Анне, любовь. У нее всё поплыло перед глазами.

«За кого он меня принимает? Зачем привез меня сюда? Играть роль глупой русской непорочной девы, пока он сохнет от страсти к этой красотке? Аня, возьми себя в руки! Что это со мной?! Неужели я ревную?! Какая глупость! Такие низменные чувства не для меня. Этого не может быть! Вернее, только этого мне и не хватало! Я его знать не знаю, как я могу испытывать такую ревность?» Эти мысли со скоростью света проносились в голове Анны.

– Что вам предложить?

Вопрос вырвал Анну из омута ее дум. Как оказалось, старушка обращалась к ней уже несколько раз, пока вывела ее из забытья.

– Я? Да я с утра мало ем… Только кофе… – растерянно ответила Анюта и, встретившись взглядом с самыми красивыми глазами на свете, потеряла дар речи.

– Нет, здесь так не принято, у нас принято завтракать на убой, а вот ужин отдать врагу, – возразила Ариадна Львовна.

Аня с большим трудом оторвала взгляд от лица Эрвина и посмотрела на стол. Такое изобилие еды она видела только в лучших ресторанах на свадьбах богатых друзей. Яйца присутствовали во всех своих ипостасях: сваренные вкрутую, дымящиеся и скворчащие на чугунных мини-сковородочках в виде яичницы-глазуньи и омлета. Мюсли нескольких видов, разнообразные йогурты, розетки с разными вареньем и джемами, медом и сметаной. Целая гора булочек и пирожков, «пизанская башня» из тонких блинчиков, румяные оладушки. Мясная нарезка поражала воображение своим ассортиментом: от вареной и копченой колбасы с включениями – оливками, грибами – до ветчины с кусочками сыра. Сыры различного цвета и конфигурации лежали на больших желтых тарелках с виноградом и орехами. Две хрустальные вазы ломились от фруктов всем известных и экзотических, которые Аня увидела впервые.

Краем глаза она заметила еще десертный столик с тортами и пирожными. Ей стало дурно.