Дарья Донцова - Смех и грех Ивана‑царевича

— Догадливый… — с издевкой сказала Ксения. — А что, хорошая была идея. Иоська позвонил сестричке и сказал: «Ксюха, выйди на секундочку. Я на заднем дворе, такое тебе покажу, чума! Только никому не говори!» А я, уже одетая, как эта дура, в джинсы‑пуловер, причесанная под Катьку, накрашенная, как она, бросила на кухне здоровенную коробку из‑под сапог…

— Ты что, была в доме? — слабым голосом осведомилась Елизавета Матвеевна.

— Доброе утро, маман, — заржала дочь, — рада, что вы проснулись. Ну конечно! Уже давно тут. В здании хренова туча комнат, но по ним экскурсанты носятся. А вот на чердак никого не водят. Он огромный, мы там все детство играли. Небось понятия не имеешь, что там и кровать, и кресло, и даже книги есть. Надька увидела коробку из‑под сапог и, как мы рассчитывали, рысью на помойку полетела, она ненавидела, когда пакет с мусором переполнялся, прямо мания у бабы была: заметит, что отходов через край, аж трясется. Анекдот! Пошлепала она к бачку, значит, у нас времени пятнадцать минут — бабка медленно ползает, отдыхает, воздухом дышит. Йося звякнул Катьке, та выскочила во двор. Бумс! Ваза на ее башке.

Я вдруг ощутил беспокойство:

— Вы сильно рисковали. Иосиф мог промахнуться или камень не попал бы несчастной в голову, Катя могла упасть лицом вниз.

— Зачем думать о том, чего не случилось? — отмахнулась Ксения. — Я видела из кухни, как Катьку прихлопнуло, выбежала на улицу, заорала. А тут Иван Павлович, рыцарь в сияющих доспехах, из окна коридора вываливается. И что у нас вышло? Для всех я Ксюша, которая нашла чей‑то труп, для мамаши Катя, которая играет роль Ксении, нашедшей чей‑то труп. Никто в моей личности не усомнился. Спасибо Майке за то, что она под Семена легла, мы с левой дочкой папочки очень похожи.

Ксения задрала подбородок. А я вынул из кармана письмо Надежды Васильевны, отправленное ею незадолго до смерти подруге:

— Поговорим теперь о гибели домработницы. Я уже не раз произносил сегодня слово «мелочи». Спланировать преступление так, чтобы не допустить ни малейшей оплошности, трудно. Домработница целыми днями крутится по хозяйству, и вам не пришло в голову, что у нее есть лучшая подруга, почти сестра, с которой она делится всеми мыслями. Мария Борисовна Вахрушина последний год работает в Италии няней, и они с Надеждой отправляли друг другу письма. Не электронные, а обычные, на бумаге. Последнее пришло сегодня.

Я начал открывать клапан и услышал, как кто‑то невидимый шепнул мне в ухо:

— Ваня, посмотри на конверт.

Голос был таким четким, что я повиновался, но ничего удивительного не заметил. Адрес правильный, город Москва, стоит штемпель с датой 20.11. Я вынул чуть помятый листок бумаги и начал читать вслух текст, написанный красивым ровным почерком:

«Маша, я, кажется, схожу с ума. Нет, этого не может быть! Катя не Ксения, она Ксения! Ох, извини, путано пишу. Попробую объяснить. Сегодня я зашла в ее комнату, хотела поменять белье на кровати. Думала, в спальне нет никого, толкнула дверь, а внучка стояла там голая по пояс. Она услышала скрип, выронила из рук футболку и как закричит:

— Какого черта прешься? Я переодеваюсь! Совсем ослепла?

Я опешила. Ведь Катя, внучка, когда мы оставались вдвоем, никогда мне не хамила. При посторонних — да, она же играла роль Ксении, но если мы оказывались с глазу на глаз, то нет. Тайком обнимет меня, шепнет:

— Держись! Еще чуть‑чуть, и мы богаты.

А тут… Мне стало так обидно! Я вошла в комнату, захлопнула дверь и тихо ей сказала:

— Заигралась, да? Смотри, прирастет маска к лицу.

Чтобы посторонние, не дай бог, моих слов не услышали… хотя, кто их услышать‑то в закрытой спальне мог… я подошла к девочке вплотную и погладила ее по плечу. Она дернулась, повернулась спиной, наклонилась, чтобы поднять валявшуюся на ковре майку, и ее поясница оказалась прямо перед моим носом. Глаза у меня ослабели, но я увидела: шрама нет. И так поразилась, что провела ладонью по ее коже. Она взвизгнула, словно ее крапивой обожгло, прошипела:

— Отвали, дай одеться, потом тут уберешь. Нечего со мной нежничать. Опасно это. Еще увидит кто и поймет, что я Катька.

Слово «Катька» хлестнуло меня плеткой. Внученька никогда так не говорила, всегда называла себя «Кэтти». Как я ушла из спальни, не упав в обморок, не знаю.

Маша, что делать? У меня галлюцинации? Я брежу? В доме Ксения? А где Катя? Наверное, надо поговорить с Йосей. Хотя он в последний год так изменился, общается со мной как с посторонней. Машенька, ну почему тебя нет в Москве?»