Наталья Александрова - Алмазное ассорти

– Значит, что-то случилось за ланчем… – пробормотал он, – а вы знали эту… Рукавицыну?

– Лику? – улыбнулась Марина. – Конечно! Очень деловая напористая женщина, в журнале своем всем она заправляет, владелец ей полностью доверяет. Они с Павлом Николаевичем общались, честно сказать, если бы я про нее услышала, что они вместе уехали, я бы, может, и поверила. А уж про ту, из банка…

– Оставим ее, – перебил Маркиз, – так что, это у Рукавицыной был с ним роман?

– Нет, что вы! Лика – она такая деловая, ее только свой журнал интересует!

– А почему вы говорите – Лика? Она же Анна, – запоздало спохватился Леня.

– Так это она для журнала Анна, для солидности. А на самом деле ее зовут Анжелика, ну, для друзей – Лика…

– Так-так… – Воспоминание, смутно брезжащее в мозгу, наконец оформилось. В свое время Леня знавал одну Анжелику. Но это, конечно, ни о чем не говорит.

Как уже упоминалось неоднократно, Леню Маркиза любили девушки. И не только молоденькие, неровно дышали к нему дамы слегка за тридцать, обремененные высшим образованием, – искусствоведы, старшие научные сотрудники и аспирантки гуманитарных вузов. Что касается продавщиц парфюмерных магазинов, сестричек из участковой поликлиники, сотрудниц аптек и секретарш небольших фирмочек – эти подпадали под его чары мгновенно. Сюда можно включить еще официанток итальянских ресторанчиков и стюардесс внутренних авиалиний, впрочем, список можно продолжать бесконечно.

Леня Маркиз не был монахом, хотя в последнее время как-то поуспокоился. Сам себе он объяснял это занятостью, но на самом деле не хотел огорчать Лолу. Несмотря на то что в свое время они с Лолой договорились, что их отношения никогда не выйдут за рамки деловых, Лола отчего-то очень расстраивалась и начинала себя вести как обычная ревнивая жена. Найдя у Лени на одежде чужой волос или унюхав запах чужих духов, она впадала в самую настоящую ярость, начинала скандалить, обзывалась обидными словами и даже переходила к рукоприкладству. А потом дулась и не разговаривала с Леней несколько дней. То есть вполне успешно превращала жизнь своего компаньона в небольшой такой местный ад. Так что Маркиз если не остепенился, то поумерил свой пыл, потому что скандалы очень плохо отражались на зверях. Пу И становился нервным и капризным, часто плакал и ломал игрушки, попугай орал грубости и плевался сверху на голову проходящим скорлупой от орехов, один кот держался индифферентно, но Леня знал, что скандалов он тоже не одобряет.

– Да вот она, Лика, – консьержка совала ему в руки журнал, – вон там, на первой странице, колонка редактора.

– Так я и думал… – протянул Леня.

Со снимка глядела на него старинная знакомая. Кажется, у них был легкий необременительный роман лет… пятнадцать… нет, меньше… точную дату не вспомнить. Звали ее тогда не Аней, не Ликой, а Анжелой, и работала она… не то в бутике на Большой Морской, не то в ресторанчике на Казанской. Нет, в кафешке на Владимирском… Черт, с чего это его потянуло на ностальгические воспоминания? Они расстались сто лет назад!

Однако выглядит эта Лика неплохо. Совсем непохожа на ту девчонку, что с ним время проводила когда-то. Теперь она деловая женщина и всячески это подчеркивает. Костюмчик, макияж, прическа…

– Уж извините, только здесь я вам протекцию сделать не могу, – усмехнулась Марина, – не в таких мы с Ликой были отношениях, чтобы она к моим словам прислушивалась. Так что сами добивайтесь.

– Это ничего, – задумчиво сказал Маркиз, – добьюсь… А вам за все спасибо…

На следующее утро Лола подъехала к аккуратному двухэтажному особнячку на Петроградской стороне.

Ей пришлось сделать над собой колоссальное усилие, чтобы подняться ни свет ни заря (по ее собственному мнению). Дело в том, что неумолимый Маркиз настаивал на том, чтобы она отправилась на разведку в утренние часы, а еще нужно было придать себе подходящий облик.

Задача была не из простых: внешний вид Лолы должен был выразить приличный материальный уровень – и вместе с тем житейскую неустроенность, внушаемость и полное отсутствие практического здравого смысла. Посидев перед зеркалом и подумав, Лола надела длинное платье из итальянского шелка ручной работы, к нему – совершенно неподходящий по цвету и стилю трикотажный кардиган, обвешалась тяжелыми золотыми и серебряными цепочками, нацепила с десяток колец, браслетов и брошей и в довершение образа взяла под мышку огромную, очень дорогую сумку знаменитой французской фирмы.