Наталья Александрова - Алмазное ассорти

Тогда Леня осветил открывшуюся комнату фонариком и проскользнул внутрь.

Он оказался в небольшой темной комнате, вроде обычной кладовки или подсобки, которых много в любом ресторане. В комнате стояли несколько стеллажей и громоздкий ящик морозильной камеры. И никаких признаков Алены Перепелкиной.

– Ну, что там? – окликнула его Лола.

– Ничего, – честно признался Маркиз. – Ничего и никого.

– Я же тебе говорила! – воскликнула Лола и вошла вслед за компаньоном в потайную комнату. – Зря только время потратили… время и нервы…

– Подожди. – Леня стоял посреди кладовки, оглядываясь по сторонам. – Меня занимают два вопроса…

– Всего два? – насмешливо осведомилась Лола. – Это прогресс, обычно у тебя вопросов гораздо больше…

– Не сбивай меня с мысли! Первый вопрос – почему вход в эту комнату замаскирован…

– Это понятно. – Лола, у которой тоже был фонарик, посветила на стеллажи. Там выстроились ровные ряды бутылок с яркими этикетками. – Это понятно: в этом ресторане, пока он работал, мухлевали со спиртным. То ли его вообще продавали без лицензии, то ли продавали гораздо больше, чем показывали в налоговых отчетах. Вот и сделали потайную кладовку с запасами неучтенных спиртных напитков. Ну что – на первый твой вопрос я ответила, как со вторым?

– На второй я и сам могу ответить, – перебил ее Маркиз. – Второй вопрос был – почему все-таки работает электрический счетчик. И кажется, я знаю почему – хоть ресторан давным-давно закрыт, морозильная камера все еще включена.

– Значит, в этом ресторане мухлевали не только со спиртным, но и с какими-то продуктами. Если тебе интересно – с какими, мы это сейчас узнаем…

С этими словами Лола открыла крышку морозильной камеры и заглянула внутрь.

Тут же она издала душераздирающий вопль и отскочила от морозилки как ошпаренная.

При этом она не только выронила свой собственный фонарь, но налетела на Маркиза и выбила фонарик у него из руки, так что кладовка погрузилась в темноту.

– Ты что, Лолка? – недовольно проворчал Маркиз, пытаясь нашарить на полу свой фонарик. – Ты что, привидение увидела?

– Ху… ху… хуже, – пролепетала Лола, пятясь к выходу из кладовки. – Там… там…

– Да что там такое?

Однако Лола вообще замолчала, и тишина в потайной комнате нарушалась только каким-то странным стуком. Прислушавшись, Леня понял, что это – стук Лолиных зубов.

– Да прекрати ты стучать зубами! – прикрикнул он на свою боевую подругу. – Это меня отвлекает…

Ответом на этот призыв был все тот же стук зубов, только еще более громкий.

Наконец Леня нашел свой фонарик, снова включил его и направил луч в открытую морозилку.

Леня не издал такого вопля, как Лола, – все же он был мужчиной. Вместо этого он выдал такое выражение, какое воспитанный мужчина не произнесет в присутствии женщины.

В морозильной камере, свернувшись в позе эмбриона, лежала молодая женщина.

– Кто… кто это? – пролепетала Лола, заглядывая в морозилку через плечо своего компаньона.

– Кажется, ты с ней хотела познакомиться? – осведомился Маркиз, к которому вернулось самообладание. – Вот, пожалуйста, знакомьтесь. Алена, это Лола. Лола, это Алена.

Теперь и Лола догадалась, что это – та самая Алена Перепелкина, которую компаньоны разыскивали, чтобы узнать обстоятельства таинственного исчезновения мужа заказчицы, ювелира и бизнесмена Павла Стрешнева.

Правда, в теперешнем своем состоянии Алена Перепелкина вряд ли могла им чем-то помочь – на ее волосах серебрился иней, лицо приобрело оттенок белоснежного итальянского мрамора, и вообще, Алена Перепелкина была не живее замороженной трески или нототении.

– Ну что ж, Лола, одно могу тебе сказать, – проговорил Маркиз, придя в себя и освоившись с фактами. – В следующий раз, когда ты будешь думать, что предпринять, чтобы дольше сохранить свою молодость и красоту, – не советую спать в холодильнике. Сохраниться ты, может быть, и сохранишься, но очень уж много побочных эффектов… и цвет лица не совсем естественный…

Черный юмор Маркиза подействовал на его боевую подругу отрезвляюще. К ней вернулся дар речи, и она возмущенно проговорила:

– Черствый ты, Леня! Черствый и бесчувственный!

– При нашей профессии иначе нельзя! – вздохнул Маркиз. – Итак, что мы имеем?

– Имеем труп, – ответила Лола дрожащим от страха голосом. – И больше ничего.

– М-да… – согласился Маркиз. – Труп женский, свежезамороженный… неразговорчивый. То есть мы снова в тупике…