Ли Голдберг - Мистер Монк летит на Гавайи

— Что? — огрызнулась я в трубку.

— Ты где? — раздался голос Монка.

— Очевидно, дома. Вы звоните мне сюда. Вы же детектив, — я угрюма, когда уставшая, да еще в полусне.

— Почему ты не у меня?

— Это мой первый день дома, — простонала я. — Я надеялась, вы дадите мне выходной.

— Ты вернулась из недельного отпуска на Гавайях. Сколько еще тебе нужно отдыхать?

— Я не оправилась от полета, — оправдывалась я.

— Ты все время сидела. Не вижу в этом ничего утомительного.

Я сдержалась. У меня тяжелая работа, но расставаться с ней я не готова.

— Я зайду к полудню, — пообещала я.

— Слишком поздно. Ты нужна мне сейчас. Есть работа.

— У Вас уже появилось новое дело?

— Конечно, — ответил Монк. — Я должен доказать, что Дилан Свифт — мошенник.

— А это не подождет до завтра?

— Он сегодня снимает шоу в отеле Белмонт в одиннадцать, я хочу присутствовать, — настаивал он. — А затем разобраться с убийством Мартина Камакеле.

— Что Вы можете поделать с преступлением отсюда?

— Я могу раскрыть его, — заявил Монк. — Сегодня, в случае, если ты вытащишь себя из постели.

Низко лежащий туман над Сан-Франциско проглотил здания района Финансистов, скрывая верхние этажи из поля зрения и заслоняя солнце, оставляя улицы ветреными, холодными и серыми.

Но жители Сан-Франциско, как и я, привыкли к таким утрам и не теряли надежду, что в течение дня либо ветер с Тихого океана сдует туман прочь, либо солнце сожжет. А если ничего не произошло, так тому и быть. Туман придает городу — и всем нам, живущим в нем — характер. А характер гораздо важнее солнечного света для жителей Сан-Франциско.

У отеля Белмонт сильный характер. Это один из старейших отелей в городе и викторианский шедевр прямо в центре Юнион-Сквер. Он визитная карточка Сан-Франциско, как и Золотые Ворота, Рыбацкая пристань, канатные дороги и туманные утра.

В нашу последнюю годовщину свадьбы до отправки Митча за границу, мы оставили Джули с моими родителями в Монтерее и провели замечательную ночь в номере на девятнадцатом этаже в Белмонте. Мы остановились в старой башне, что восходит к 1920 году, а не новой, построенной в 1970-х, которая не такая уж новая, если не сравнивать ее со старой.

Мы с Митчем не покидали постель, за исключением минут восторга от вида из окна на полоску моста между Сан-Франциско и Оклендом, открывающуюся через скопление небоскребов района Финансистов. Мы даже не спали. Мы прижимались друг к другу и слушали музыку улицы: лязг колокольчиков канатной дороги, похожие на рэп разглагольствования уличного проповедника, вой далеких полицейских сирен, игру на губной гармошке, гудки автомобилей, пытающихся проехать по Пауэлл-стрит, барабаны и звон кришнаитов, марширующих к Гири-стрит.

Я лелеяла эту память. И по этой причине мне очень не хотелось ехать в Белмонт с Монком, чтобы увидеть Свифта.

Наверное, мои опасения для вас бессмысленны. Но Белмонт — место, имеющее для меня огромное значение, ведь я провела там счастливые часы с Митчем. Меня не покидала мысль: если Свифт и я столкнемся в отеле, и он реально разговаривает с мертвецами, уверена, что снова услышу Митча. Как Гранд Кахуна Пойпу в силу расположения — отправная точка для душ, приоткрывающая Свифту дверь в небытие, так и Белмонт затрещит от психической энергии, к которой мы с Митчем причастны.

Я, наконец, несколько примирилась со своим горем на Гавайях. Но это хрупкий мир. Очередное послание от Митча, реальное или нет, разрушит его. Поэтому я очень нервничала, зайдя в банкетный зал, где Свифт снимал свое шоу.

Монк возбудился как ребенок на пути в Диснейленд, хотя вы уже неплохо его изучили, чтобы понять причину. Для стороннего наблюдателя Монк выглядел крайне напряженным. Но я видела силу в его глазах, легкий завиток улыбки по краям губ и как он поводил плечами.

Огромная толпа людей ожидала запуска внутрь, создавая затор в коридоре, тщательно огороженном бархатными канатами, извивающими очередь несколько раз. Очередь растягивалась по коридору и скрывалась из виду за углом.

— Нам никогда не войти, — простонала я.

— Стой здесь, — приказал Монк.

Он подошел к началу очереди и бросил несколько слов мускулистому охраннику. Тот что-то пробормотал в свою рацию, выслушал ответ и жестом пригласил Монка в зал. Монк махнул мне.

— Что Вы сказали? — полюбопытствовала я, пройдя вперед очереди в заполненный людьми зал.

— Что я Эдриан Монк и мистер Свифт очень огорчится, узнав, что нас не впустили. Охранник проверил. Я оказался прав.